Читать книгу - "Дайте мне меч, и я переверну мир! Том 3 - Стас Кузнецов"

— Ты как? — обеспокоенно спросил я, выкорчевывая растущий рядом сухостой на дрова.

Определённо, что огонь сейчас был нужен.

— Я не пойду с тобой, сокол, — затряс седой головой Леон. — Я не могу…

Я наломал веток и поскорее зажёг костер.

Внимательно приглядевшись к Леону, я понял, что и ему, видимо тоже что-то показала тьма. Он словно бы опять состарился, прибавив не менее тридцати лет к тому уверенному и насмешливому мужчине, что учил меня держаться в седле и драться на мечах — от того Леона не осталось и намека. Он превратился в жалкого испуганного старика.

— Значит, я пойду один, волк, — тихо заявил я.

— Не называй меня так! — вздрогнул Леон.

— Как скажешь, — не стал спорить я.

Я занялся мертвой кобылой, снял с неё все снаряжении и поклажу Леона. Накрыл волка его серым плащом. Набрал воду в котелок, засыпал туда травяного чая и поставил на огонь. Затем оттащил лошадь с помощью магии подальше в лес, а там зажег магическим огнем, чтобы не бросать здесь труп несчастного животного. Огонь ел кобылку жадно и быстро. Меня же качнуло от еще одной траты энергии.

Истощенный и энергетически, и физически я плюхнулся на землю, прислонившись спиной к теплому боку Чуда. Надо было хоть немножко восстановиться перед дорогой. Волк молчал с отсутствующим видом. Я добавил в костер дрова, разлил чай по кружкам.

— Леон, что это было? — спросил я, протягивая волку его чай. — Это тьма, что нас чуть не прикончила, что это?

Леон взял кружку, обхватив её двумя руками, посмотрел на меня, словно только что заметил, что я вообще здесь с ним рядом всё это время находился.

— Всё просто, — пожал плечами волк. — Зло порождает зло, тьма, порождает тьму. Раньше гиблые земли были меньше. Сейчас границы сильно сместились, тьма потихоньку разрастается, становится плотней. Она столько лет питалась страхами и отчаяниями, что нажралась до самой черноты и накопила большую силу, такую большую, что может при желании доползти до вашего Веросити, но пока что-то её удерживает.

— Как ты думаешь, что?

— Думаю, отсутствие пищи, пока люди живут в относительном мире, не зная страхов и отчаяний войны, ей нет туда дороги, но, когда начнется война, она придет к вам… — Леон плотнее закутался в плащ и с тоской посмотрел в огонь. — Эти полнолуния, всегда сводят меня с ума…Тебе не пройти по этим болотам, мальчик, оставь эту затею. Это верная гибель, не только тела, но и хармы.

— Что тебе показала тьма? — не обращая внимания на зловещее пророчество, продолжал допытываться я.

Волк громко отхлебнул из кружки с горячим чаем. Кажется, даже не почувствовав, что явно обжёгся кипятком.

— Я проклят, — тихо сказал он. — Я стал волком, потому что меня прокляли. Знаешь, ли ты, что значит быть волком? Это не тот светлый дар, что у тебя, сокол. Быть волком — это вечная тоска по человеку в себе. Я в плену тьмы, что вечно алчет. А луна будит во мне лютую злобу и голод. Меня прокляли, и ладно бы просто безликие сотни и тысячи людей, чьи жизни я сгубил во время войны в борьбе за власть. Меня прокляли самые близкие.

Волк замолчал. Снова припал к кружке, выпив остатки чая залпом, долил себе из котелка. После отставил кружку, взял веточку, зажег её о костер и стал внимательно наблюдать, как огонь, поедая дерево, всё ближе подбирается к его пальцам.

— Кто? — не вытерпел я затянувшейся паузы.

— Моя собственная мать, — огонь дошел до руки Леона и погас, словно бы его затушила оторвавшаяся от пальцев, тьма. — После гибели младшего брата. Моя мать меня прокляла, плюнув мне в лицо. Она была служительницей богини Аве и презирала мой выбор. Богиня жизни отвернулась от меня, оставив без своей защиты, а богиня смерти за это преподнесла мне свой дар, а точнее проклятье!

Мать, которая служит жизни, вряд ли стала бы обрекать своего сына на вечные муки, только за его выбор, скорее всего, за выбором следовало что-то ещё. И младший брат упомянут здесь не случайно.

— Как погиб твой брат?

Я осторожно отпил из своей кружки всё еще горячий чай, и, ошпарив себе язык, выругался.

— А ты не глуп, — невесело рассмеялся Леон. — Да, ты угадал, сокол. Я…я убил его… Здесь, на поле брани. Натан всегда был восторженным романтиком, что с возрастом обычно лечится. Но ему не дали на это времени. Его глупостью воспользовались мои враги, натравив братишку на меня. Я не знал, что он выступит с остатками защитников города против моего конного отряда. Я не хотел его убивать… Это вышло случайно…

Леон обхватил голову руками и закачался, словно пытаясь утешить свою боль. Потом как пружина выпрямился и продолжил с каменным лицом.

— Мне сообщили, что против нас в очередной раз выступила из города горстка воинов. Они были закованы в доспехи. Мы вышли в поле, наши войска сошлись. Натан, всегда, вместо того, чтобы, как грамотный военачальник, управлять войсками на расстоянии, точно дурак, бежал вперед всего войска, дыбы личным примером вдохновить своих людей. Я видел лишь придурка в прекрасно сделанных доспехах, на порядок выше других, явно вожака стаи и понимал, что эта моя главная мишень. Я взял арбалет и выстрелил в него, я попал ему в отверстие в плече, но стрелы были отравлены… Потом началась заварушка. Он какое-то время даже держался на ногах, размахивая мечом. Натана вынесли его войны с поля боя и унесли умирать в город к нашей матери. Я не хотел убивать Натана! Я даже не сразу узнал, что убил своего брата…

Волк опять надолго замолчал, жадно отхлебывая из кружки, руки у него дрожали.

— Через месяц, после этого ничем не примечательного для меня сражения мы взяли столицу. Я первым делом пришел в храм к матери. Она встретила меня недобро, не гнала, но и будто совсем не замечала, словно я был ей совсем чужой. Когда я спросил ее про Натана, она показала мне его могилу, стрелу и доспехи. Я узнал те доспехи, они были славно выкованы, я узнал и мою стрелу, которой я убил Натана. Когда-то в детстве нас научил мастерить такие стрелы отец, их отличало особое оперение, которое позволяло им бить без промаха в любую цель,