Читать книгу - "Лев Эль’Джонсон: Повелитель Первого - Дэвид Гаймер"

— Я до сих пор пребываю в неведении, почему ты вызвал меня с «Неистовства» на это вскрытие.

Старший библиарий Эликас был облачен в доспех голубоватого, как у цветка белладонны, оттенка. Поверх него он носил изящный бело-серый балахон. Поблескивала пурпурная металлическая бейка, а саму ткань украшала вышивка в виде символов из загадочной ночи древнего Калибана. Капюшон был плотно затянут, и Аравейн почти не видел лица под ним: только крупный острый нос и глубокие морщинки, выдающие хмурость Эликаса.

— Могу предположить лишь следующее: ты подозреваешь, что ведьма либо коснулась этого бедняги, либо стоит за его действиями на борту «Обрина». — Скрываемый тенью капюшон Эликаса повернулся обратно к окну апотекариона. — Однако я не ощущаю ни того ни другого.

— Поверьте, у меня есть на то причины, господин, — произнес Аравейн.

— Хорошо, но я сказал то, что чувствую, и жду от тебя как минимум того же. Твой дар всегда заключался в угадывании скрытого. Вот почему капелланы Крыла Огня забрали тебя в свое братство, в то время как большинство библиариев служат в Крыле Ужаса. — Едва заметно кивнув, он показал в сторону лежащего на столе апотекариона тела. — Брат, ты ощущаешь в этом трупе нечто скрытое? Возможно, что-то, чего еще не случилось?

— Наоборот, мой господин.

Эликас вновь повернул лицо к Аравейну, но вопроса не последовало.

Аравейн нахмурился, но смотрел он не на старшего библиария, а на собственное отражение в затемненном стекле. Темный Ангел хранил преданность многим воинам легиона, и его верность походила скорее на паучью сеть, нежели на четкую и неразрывную цепь.

— Да, там был элемент предостережения, — сказал Аравейн, аккуратно подбирая слова подобно тому, как человек переставляет ноги, шагая по тонкому льду. — Однако это скорее не отголоски будущего, а эхо прошлого — событий, случившихся после Каркасарна, когда Лев только недавно разделил и рассеял легион, чтобы расширять Крестовый поход и множить победы Первого на просторах Галактики своего Отца.

— Помню, — произнес Эликас. — Вместе с капитаном Телиалом из Двадцать первого ордена я летел к Тау-Аспередин, и к примарху меня призвали лишь во время второго ксеноцида рангданцев. В тот момент я мог разрыдаться. Меня лишили возможности оказаться в компании генного отца, и на протяжении столь многих лет завоеваний я страстно желал оказаться рядом с ним.

Взор Аравейна устремился куда-то вдаль.

— Меня и тактическую группу Девятого послали в направлении края Галактики, к северным границам сегментума Обскурус и Вурдалачьих звезд. Моя баржа входила в состав флотилии, которая должна была стать подкреплением Девятнадцатому на Индра-суле, после отбытия Вороньего лорда. То, что я там увидел…

Аравейну не требовалось закрывать глаза, чтобы четко восстановить в памяти эту картину. Люди. Даже после освобождения Гвардией Ворона миллиарды людей вели себя словно скот, ибо целые поколения интенсивной психической жатвы, проводимой голодными ксеносами, оставили все население планеты с технически мертвыми мозгами. Для Аравейна подобный вид деградации был худшим из всех возможных, а у жителей мира даже отсутствовало сознание, чтобы понять это. Омерзительные ксеносы, которые так долго держали планету в своей хватке, видели в людях лишь инкубаторы для психических энергий, употребляемых тварями в пищу. Итераторы, высадившиеся вместе с Темными Ангелами из Девятого ордена, пришли в ужас и объявили, что у выживших нет надежды на спасение, после чего порекомендовали Механикуму направить население мира на сервитуде имперпетуис в качестве лоботомированных рабов-сервиторов.

Великий крестовый поход слишком поздно добрался до Индра-сула.

Если говорить об Аравейне, то, по его мнению, последний акт милосердия был самым меньшим, что Темные Ангелы могли предложить населению планеты в знак своего покаяния.

— В чем дело, брат? — спросил Эликас, побуждая Аравейна к ответу. — Что ты видел?

— Простите, владыка… Должно быть, испытанное на борту «Обрина» сбило мой настрой. Я уже открыл вам больше, чем стоило.

Скрытый тенью старший библиарий внимательно изучал Аравейна. Эликас был довольно могущественным псайкером, способным проникнуть в разум бывшего ученика и достать оттуда любые ответы, какие только пожелает, если бы любопытство толкнуло его на это.

Тем не менее он так не поступил и повернул голову обратно к стеклу апотекариона.

— Важность секретов я постиг ближе к концу Объединительных войн, — произнес Эликас с отчужденным видом. — Даже тогда мы уже были сыновьями своего отца, как он был Его сыном.

Аравейн нахмурился, но, прежде чем он успел подумать, уместно ли переспросить, что терранец имеет в виду, находящийся по другую сторону затемненной панели Сатариил жестом указал на библиариев. Отступив от изуродованного человеческого трупа на апотекарионском столе, он снял шлем, и Аравейн увидел длинные волосы цвета тикового дерева, ангельски красивые черты лица и глаза с холодным и острым, как иголки зимних сосен, взглядом.

— Вы подкинули мне головоломку, кодиций, — сказал Сатариил. Встроенная в звуконепроницаемые стены вестибюля аугмиттерная система делала его голос металлическим и дребезжащим. — И после долгого варп-путешествия, уведшего нас от добытой на Улланоре славы, я благодарен вам за нее.

— Подробнее! — потребовал Аравейн, наклонившись к вмонтированному в подоконник панели воксу.

— Причина смерти вполне ясна. Ранение от попадания реагирующего на массу снаряда в живот и последовавшее за ним обильное внешнее кровоизлияние. Однако странность заключается именно во времени наступления смерти. Я бы сказал, что человек умер спустя тридцать минут после того, как журнал шлема брата Пелиата зафиксировал выстрел.

— Крепкий, — сказал Эликас.

— Мы с вами способны выказать подобную стойкость, находясь при смерти, — произнес Сатариил. — Но смертный человек? Он должен был умереть мгновенно.

— Мог ли журнал шлема допустить ошибку? — поинтересовался Аравейн.

— Возможно, хотя и маловероятно. Тем не менее это далеко не самое странное.

— Не самое странное?

— Нет.

— Говори, апотекарий.

— Этот человек умер за много дней до того, как его поразил выстрел Пелиата.

— Что? — спросил Эликас.

— По крайней мере, он должен был умереть. — Сатариил показал окровавленной рукой на оттянутые назад крылья клиновидной кости в черепе смертного. — Он страдал от обширного неврального рубцевания, и прежде я не видел ничего подобного. Очень похоже на то, как если бы почти в каждой доле его мозга одновременно возникла дюжина аневризм. Лишь для того, чтобы сохранить работу функций организма, за которые отвечает вегетативная нервная система, потребовалось бы серьезное искусственное поддержание. А что насчет бега по палубам до прибытия брата Пелиата…

Когда закованный в доспехи апотекарий пожал плечами, из аугмиттерных щитков вырвался искаженный визг.