Читать книгу - "Песня Птицелова - Василиса Павлова"

Ладно, рассуждать и удивляться будем потом, а сейчас первоочередной задачей было спасение Белова. Как бы там ни было, доставили все, что требовалось, тут уж грех не воспользоваться выпавшим шансом.

Оказывать первую помощь при переломах Александр научился еще на пограничной службе – неоднократно приходилось применять на практике. Поэтому процедуру наложения шины провел быстро и ловко, поврежденную ногу напарника зафиксировал надежно, благо хватило бинтов. Затем сделал обезболивающий укол.

Николай пришел в себя, взглянул непонимающе:

– Ты чего?

– Порядок, Колян, держись. Сейчас легче будет. Прикинь, монахи расщедрились, гуманитарку сбросили.

Белов округлил глаза:

– Да ладно?! – В голосе его звучало недоверие. Боль, видимо, начала отпускать, он заметно оживился.

– Ну как, жив? – почти весело спросил Сашка, скорее для того, чтобы убедиться, что напарник полностью пришел в себя.

– Теперь вроде да, местами, – с кривой улыбкой ответил Белов и даже подмигнул.

Решили перекусить. Отломили по доброму куску от буханки, но прежде сделали по большому глотку из фляжки с «рябиновкой». Сашка перестраховался, сначала растер каплю в пальцах, не появится ли посторонний запах, затем попробовал настойку на язык, а потом махнул рукой на всякие сомнения. Зачем захватчикам травить их так изощренно, если они могли бы просто ничего не делать, предоставив голоду, ранам и излучению довести все до логичного печального финала? А тут тебе и медицинская помощь, и какая-никакая еда, и весьма странная при таких обстоятельствах, но демонстрация доброй воли. Поэтому настойку можно было смело считать бонусом, без подвохов.

День близился к закату. То, что Белову заметно полегчало, да и еда вовремя поддержала силы, не означало, что его снова не подкосит, если он вдруг вспомнит о том, что скоро закончится действие аногеммы и начнутся совсем другие испытания. В том, что они предстоят, сомнений не было – зачем их притащили в логово, так и оставалось невыясненным. В себе Александр не сомневался – ему хватит сил бороться до конца, а Николая было необходимо поддерживать, чтобы тот опять не скис от мрачных ожиданий и не сдался раньше времени. Лучший способ отвлечься, сидя взаперти, – завести интересный разговор, что Сашка и сделал.

Он начал вспоминать самые смешные истории, произошедшие с ним на службе, потом перешел к таежным байкам. После одной из них Николай даже улыбнулся.

– А вот слушай еще байку. Выдается, кстати, за реальную историю, но тут не знаю, врать не буду, меня тогда и в проекте не было. И родителей моих даже. История эта старинная, еще с дореволюционных времен.

Побрел как-то один мужичок осенью в тайгу за грибами-ягодами. Погода стояла теплая, мужичок решил передохнуть, усевшись на краю невысокого обрывистого холма. Снял сапоги, размотал портянки, подставил солнышку усталые ноги – красота! Да еще и сухари достал из мешка, подкрепиться. В общем, картинка получилась самая уютная, будто не в тайге он был, а дома на завалинке. Но вдруг, потянувшись за очередным сухарем, почувствовал тот мужичок рукой что-то мягкое, теплое, шерстяное. Глядь – медведь рядом с ним уселся греться на солнышке, главное, подкрался-то совсем тихо, незаметно. А медведь только в сказках добрый и покладистый, в жизни лучше с ним не встречаться, кроме как в цирке или в зоопарке. Таежные хорошо знают, какие рожки да ножки остаются от человека после таких встреч. Мужик со страху и сиганул с обрыва, благо было невысоко, а внизу лапник да мох. Смотрит – медведь покрутил головой недовольно и тоже съехал вниз. Мужик холм оббежал и снова наверх – босиком по тайге далеко не уйдешь, надо сапоги выручать. Едва успел одну портянку натянуть, медведь снова тут как тут. Пришлось опять вниз с горки и снова на опережение, наверх, за второй портянкой и сапогами. А медведь не отстает. Вроде особо и не злится, не рычит – может, понравилась ему такая игра с добычей. Ну а мужичку не до веселья, кое-как обулся, наметил последний рейс за мешком – не бросать же, раз остальное забрать получилось. И только тут сообразил, что дальше-то ему по прямой чесать, а тогда мишка его догонит на раз – когда надо, этот мохнатый увалень носится по лесу, дай бог каждому! Придумал тогда хитрость. Схватил сухарь и завалявшийся в мешке кусок сахара, разжевал по-быстрому и выплюнул кашицу прямо на край холма. А сам вниз, медведь уже снова на пятки наступал. Как до низа добрался, на ноги и ходу. Только и успел краем глаза заметить, что уловка сработала, не отправился хозяин тайги за ним следом, остановился над ароматным местом. Фора получилась небольшая, но достаточная, чтобы набрать скорость и понестись что есть мочи к ближайшему поселку. Мужик потом рассказывал, что те километры пробежал так резво, как никогда в жизни не бегал ни до, ни после этого случая. Как завидел крайние дома, заорал из последних сил. Народ повыскакивал, кто с коромыслом, кто с ухватом, приняли беглеца. А преследователь выскочил из тайги, добежал до середины поля, отделяющего лес от деревни, увидел людей – зарычал, тут уж по-настоящему, по-медвежьи, грозно, обиженно, да и побрел восвояси. Мужичок потом долго рассказывал всем эту историю, как он с медведем с горки катался и наперегонки бегал.

Сашка и сам рассмеялся от души, когда закончил байку. При этом его чуткое ухо уловило еще чей-то сдержанный смех, будто кто-то там, наверху, прыснул в ладошку, желая остаться незамеченным. Смех, к удивлению, показался женским. Подняв голову, Сашка снова увидел на краю ямы загадочного кота с глазами-ледышками, которые будто светились в наступавших сумерках.

– Мужик-то твой от медведя ушел, а мы вот не смогли. Фиговые мы с тобой колобки, Саня! – враз погрустневшим тоном заключил Николай, снова вспомнив о том, где они оказались.