Читать книгу - "Фатальное колесо. Шестое чувство - Виктор Сиголаев"

Ноябрь.

Хмарь, слякоть и депресняк.

Да уж… лучше и не придумаешь. В общем, не люблю я конец осени. Почему? Ну, во-первых, это… некрасиво. В смысле – холодно, для начала. К тому же и само название этого месяца звучит как-то промозгло: ноя-бырь. Брр… как мокрое и осклизлое чудовище из глубин сознания. Со всепроникающими щупальцами, само собой.

«Бырь»! Рыба моей мечты.

Вот сколько ни пытался найти хоть что-нибудь позитивное в ноябре – тщетно. Дно года: дождь, ветер, холодина. Плюс сопли, горло и кашель. «Унылая пора»… но очей почему-то не очаровывает: листвы уже нет, снега еще нет – даже если ты живешь в средней полосе, любишь кататься на лыжах и уже недели как две привез эти деревяшки из гаража. В квартиру, между прочим! Где и так не протолкнуться. Ну и чего? Мебельные колесики теперь к лыжам привинчивать? То, что белеет в полях, снегом назвать язык не поворачивается, да и совесть не позволяет: это скорее старый и обнаглевший иней, чем благородный снежный покров.

Но страсть по лыжам, отягощенная депрессионной составляющей заката года, – это пока еще в далеком будущем. Когда окажусь на дембеле и сдуру уеду жить не в родной Крым, а куда-нибудь… под Нижний Новгород. Э-эх! Какого-то годика перед пенсией не хватит до «Крымской весны». Родиться бы чуть позже! Обидно.

Но это потом.

В будущем. И… еще не факт, что в этом варианте реальности вообще понадобится «Крымская весна». Так сказать, для торжества здравого смысла и справедливости. Все исходники еще могут поменяться. И я даже не исключаю, что и не без моего участия. Возможно. Есть, знаете ли, косвенные предпосылки.

Пока же мне всего восемнадцать, и я, на свое счастье, все ж таки в Крыму!

Хоть и в ноябре. Пусть даже и тысяча девятьсот восемьдесят четвертого незабвенного года.

А еще я студент четвертого курса «мазутного» техникума. В том смысле, что… «мазуту» изучаю: судовые двигатели внутреннего сгорания и всякие прочие чумазые силовые установки, которые в прежней своей жизни уже изучал целых четыре года. Причем тут же, в этом самом технаре. Потому как живу в своей юности, в этом чудесном и распрекрасном советском мире, беспечном и беззаботном… второй раз. Да-да! Дубль-версия. Жизненный забег, что называется, пошел на второй круг – по фатальному кольцу необъяснимых явлений взбесившейся Природы.

Собственно, внешне, да и физиологически, я – подросток призывного возраста. Нескладный, худой и долговязый. А вот внутренне… по опыту или, если так можно выразиться, эмпирически, то бишь с учетом внутреннего содержания того самого многострадального сосуда, коим является мозг человеческий, – ихь бин мужчина пожилой и солидный. Военный пенсионер к тому же, на исходе шестого десятка. Так-то! Хотя, напомню, визуально – «юноша бледный со взором горящим». И как же тут этому «взору» не пригореть, коли у молодого парня в башке чудом оказались и память, и опыт, и самосознание взрослого человека. Сильно взрослого!

И даже не спрашивайте, как это произошло.

Сам без понятия. Кто бы знал?

Лично меня в известность не поставили. Сотворили немыслимое с ни в чем не повинным гражданином, и… разбирайся как хочешь. Катись, мол, колечко фатальное самостоятельно по рытвинам и ухабам советского реализма! Прыгай по кочкам марксистско-ленинских стереотипов да по виражам государственного мифотворчества. Глядишь, чего и полезного накатаешь на этом замысловатом маршруте. Благо и опыта теперь не занимать, да и шестое чувство обострено до безобразия. А как же иначе? В одной голове – и старый, и малый. Трудновообразимый симбиоз, о котором Тургенев со своими Базаровыми да Кирсановыми и мечтать не мог. Два в одном: «отцы», понимаешь, и «дети» в одном носителе. А ежели они, к примеру, передерутся в общей черепной коробке?

По крайней мере, ссорятся они часто…

Тем не менее относительно благополучно, но все же докатился я по этой крутой беговой дорожке аж до студента судостроительного техникума. Выпускного, божьей милостью, четвертого курса. Особо подчеркну – именно «студента», а не какого-нибудь беспонтового «учащегося», как норовят нас морально унизить некоторые малоделикатные преподы. Сами вы… «учителя»! Что, не нравится? Вот и мы тогда… вовсе и не учащиеся, а студенты! Это потому как минимум, что учеба в судостроительном проходит по напряженке, что называется, на грани реального экстрима. И ничуть не проще «вышки»!

Сами посудите – бо́льшую часть материала для курсовых работ ты добываешь самостоятельно, с болью отгоняя сладкие грезы об Интернете, который проклюнется первыми робкими сайтами лет эдак через десять. И то не в нашей стране. А сейчас – не успеешь что-то законспектировать, значит, потеряешь свое молодое цветущее здоровье в пыльных запасниках технической библиотеки. И не факт, что с трудом добытые знания удовлетворят капризного преподавателя: не любят они, понимаешь, когда их священные лекции прогуливают, независимо от степени «уважительности» причин – человеческий фактор, знаете ли! Начнется потом на экзамене: «не та структура материала», «не та подача знаний», «не тот принцип классификации механизма», или даже – «неверный подход к обоснованию технического решения конструктивной схемы с точки зрения передовой инженерной мысли (… барабанная дробь…) советского судостроения (!!!)».

Съели? Студиозусы. И здесь пролетарский подход в литературе!

И не только в ней…

Советская школа! Суровая и беспощадная, как… русский бунт. Зато «подача знаний» – хоть с лекции, хоть с библиотеки – впечатывается в многострадальную головушку на всю оставшуюся жизнь! Под кожу уходит, куда-то ближе к лимфоузлам. Потому что верхняя, так сказать, оперативная память организма забита уже под завязку. Хотя бы… правилами построения эпюр изгибающих моментов, где бы там ни произошло варварское защемление терпеливой и многострадальной опоры. Сдал сопромат – можешь жениться! Приступай к воспроизводству очередных сумасшедших специалистов для любимой социалистической страны.

А вы говорите – «учащиеся».

Сейчас уже так не учат, ЕГЭ вам в помощь: поставил крестик и забыл. В советском техникуме такое вряд ли прокатило бы!

Чего только стоит курсовая по машиностроительному черчению: проектирование судового двигателя внутреннего сгорания с графическим исполнением фронтального разреза оного в натуральную величину.

Повторюсь – «в натуральную величину». Судового двигателя внутреннего сгорания!

Вы слышите?

«В» – японского городового – «натуральную» – растудыть ее морским якорем – «ве-ли-чи-ну» – шатун-н-но-кривошипного впечатления ей по всему ватману! Да это, на секундочку, изографический шедевр в полтора человеческого роста! На двух нулевых форматах – для тех, кто понимает, о чем это я сейчас брежу. Посредством простенького карандашика. Лучше тверденького. Да при содействии школьной линеечки в тридцать сэмэ, той, что из дешевенькой пластмассы класса «пороховуха».