Читать книгу - "Мы что, рожаем? Или то, что вы боялись спросить у акушера-гинеколога - Наталья Викторовна Цалко"

как и материнство, если с любовью к ребенку, то точно удастся, но и роды и растить, воспитывать – это большой осознанный труд. Единомышленники, соучастники и одновременно ваши фанаты – это мы, причем готовы, бодры и веселы всегда. Удачи всем нам и с БОГОМ!

28. На плечах у гигантов

Долго думала: писать, не писать, даже редактора достала, уместно ли. Все, что было до этого, – великая наука акушерство, там легко затеряться. Обычный, практикующий врач рассказывает буквально, как воплощается в жизнь то или иное. Причем, врач счастливый, и угол зрения, наверное, получился однобоким, хотя старалась.

В каждой главе вспоминались те, кто рожал, кто родился. Где-то пальцы быстро били по клавишам, где-то замедлялись. Фразы, настроение – это мой личный багаж, он в голове и сердце. Но за каждым моим днем, а рабочий у акушера любой день, безошибочно, стоят мои учителя.

Их имена очень известны, почти все работают до сих пор, не удивлюсь, если прямо сейчас. Не имею права не показать вам, ставшим родными за столько страниц, откуда начинается свет. Бережно открываю нежнейшие страницы своей души, пожалуйста, будьте деликатны. Каждый из описанных, ворвавшихся сюда по праву, не просто прекрасный, уникальный врач – и человек такой же, редкой судьбы, больших обстоятельств.

Стою бок о бок каждый день с ними на акушерской передовой и не хочу перечислять регалии, звания, тем более проникать за пределы работы, а попробую парой фраз описать, какие они невероятные, значащие для меня очень многое, именно за сочетание профессионализма и витальности. Сухих, чопорных, высокомерных пусть кто-то другой вспоминает, но стоящие у истока жизни просто обязаны быть удивительными и самое главное – своими, моими до этого, а теперь и вашими. Любого из них, хватило бы и одного, но мне выпал флеш-рояль.

Итак, ординатура.

Это были великие времена. Зарождалась платная медицина, контрактная система, появился пейджер, все ходили смотреть. Пейджер. Теперь не надо всем сообщать, где ты коротаешь вечера и ночи, чтобы вызывали на контракт, можно туда отправить сообщение – чудо чудное.

Я/мы 20 лет назад – ученики. Они – учителя, дежурящие, волнующиеся, сильные, красивые, защищающие диссертации, двигающие науку, жадные до нового. Но вот передать, какую краску взять, тон?

Как рассказать, например, про молодого Курцера М. А.?

Академик Курцер Марк Аркадьевич, профессор, человечище, скорее всего, прямо со школы пришел таким. Улыбнулась удача, мы в его команде, скрывать тоже странно, гордимся этим фактом. Может быть, это даже лучшее, что есть во многих из нас. Это же не человек – глыба, гигант, гений. Он и тогда им был, притом, что работоспособность феноменальная. Задал тон всему происходящему, планку-то как поднял. Нет ничего проще встать за таким уникумом и идти.

Если в жизни сталкивались с гением или очень талантливым человеком, то точно знаете, в чем парадокс и притягательность: никто не понимает, как они думают, как делают. Когда оперирует, ощущение, что ткани сами складываются, потом встаешь к столу, а нет, не складываются.

Никто из нас никогда не приготовился к разбору полетов, потому что вопрос тебе будет задан самый неожиданный. Один и в точку. Но ты его не ждешь. Угол зрения, ощущение, чутье, там всегда на особицу. Вот вы рожаете, а вы сделали то-то? – Нет. – Почему? Вроде же ни к чему, оно и правда ни к чему, даже не предвещает. А через час в родах, понимаешь, а вот к чему это было.

Да что там роды, по окончании ординатуры пришла на собеседование по трудоустройству. А время раннее, часов 7 утра, не знаю, уходил ли, по-моему, всегда там был. Я как струна, готова ко всему, вызубрила теорию, недюжинного же ума человек, спросит наверняка что-то эдакое. По сути, могла бы попытаться теорему Ферма доказать – дайте мел, доску, испишу формулами.

Оторвав голову от бумаг, между пятнадцатью параллельными звонками, Марк Аркадьевич предложил сесть и очень буднично спросил: «Какое сегодня число?» И Штирлиц никогда боле не был так близок к провалу.

Как число? Какое число? В голове блок, и век не вспомню. Великий психолог, ну, видимо, по моей отвисшей челюсти понял, что бесполезно, мягко, дипломатично посоветовал: «У секретаря спроси».

По счастью, судьба каждого из нас была решена до такого собеседования, за нас ходили и просили.

Очень занятые, взрослые, маститые доктора говорили: «Эта девочка/мальчик хорошая/хороший. Надо взять». Помню, Егикян Наталья Михайловна, она всегда была ангелом, великолепная, талантливый гинеколог, пришла с протекцией, без моего ведома. Безусловно, никто не знал о ком и что говорят, ты просто работал. Марк Аркадьевич ей сказал: «Наташа, ты десятая, кто за нее просит. Иди работай».

В ужасе, когда узнала, сгорая от стыда спросила ее: «Зачем вы ходили-то?» Она удивленно посмотрела: «А как же, всем надо помогать, за нас же тоже просили». Ну, собственно, эта фраза и будет лейтмотивом всего, что произойдет дальше в карьере и жизни.

Каждый врач первого и сто первого года работы, знает точно, если что звони Марку Аркадьевичу, он спасет, всегда и во всем. К каждому из нас он приезжал и приезжает ночами, днями, бросая все свои дела. Выручал у операционного стола или постели больного, ровно как и научил относиться к каждой пациентке как к святыне.

Мне совершенно безразличен Оден, его заслуги велики, ездила, училась, но в сердце его быть не может. Оден не стоит со мной каждый день на родах, зримо, незримо. Я не могу плакать ему в жилет, просить помощи, и мне не нужны его одобрения, советы, мудрость, он не проживает со мной тяжелую акушерскую долю.

Плюс мы же не просто рабочие единицы. Мы – люди, болеем, стареем, ножевые, огнестрелы, некую жизнь ведем. Родственники, брошенные во имя святого дела, тоже хворают. И во всех ситуациях путь один, никто не обижен, все по-человечески обогреты. Волнует только один вопрос, ну после: «Ка-а-ак? Как все успевает? Как понимает? Как думает? Как видит?» Личный вопрос у всех другой: есть ли жизнь после Курцера?

И здесь имеется в виду уход из профессии, можно ли выйти из-под такого крыла, и как живут и работают те, кто никогда такого не познал. Что можно написать про человека, для которого самое страшное ругательство: «Такое ощущение, что вы на работу только за зарплату ходите».

Самая большая акушерская удача для всей страны. Эпидуральная в родах – да, врастание почти бескровно – да, spina bifida, не инвалид – да, построить медицинскую империю – да, достойно выступать на мировых