Читать книгу - "Записки психиатра - Лидия Богданович"

– Вы, наверное, аккуратный человек? – спросила я больного.

– Да, я люблю, чтобы у каждой вещи было свое место. У меня папаша и мамаша тоже были хозяйственные.

В истории болезни стоял диагноз: «Эпилептическое слабоумие», т. е. ослабление функций мозга в связи с эпилепсией.

«Что за нелепость, – подумала я, – наверное, ошибка». Больной вовсе не производил впечатления слабоумного. Более того, он казался человеком разумным, сдержанным и деликатным.

В истории болезни я прочитала, что его отец плотник, был горьким пьяницей и «припадочным». Сам больной с детства был приучен к плотничанью. Затем окончил курсы счетоводов. После десяти лет работы его обвинили в умышленном недописывании цифр в денежных документах и привлекли к судебной ответственности. Счетовод заявил, что страдает припадками. Следователь направил его на экспертизу в Институт судебной психиатрии. Оказалось, что больной действительно страдает припадками. После непродолжительного лечения больной снова стал работать. Сослуживцы и начальство относились к нему недоверчиво; когда ошибки повторились, ему предложили подать заявление об уходе с работы по собственному желанию. Счетовод раскричался и бросил в начальника счеты. Его хотели судить за хулиганство, но психиатрическая экспертиза снова признала его больным. Счетовод был уволен и поступил на новое место. Здесь тоже в подсчетах продолжал делать ошибки. Стал несколько рассеян, забывчив. С работы его уволили по сокращению штатов. Он долго судился и доказывал свою правоту. От постоянных волнений у него участились припадки и ухудшилась память. Умственная работа стала не под силу. Взялся за свою старую профессию плотника. Нелегко и не сразу снова привык он к этой работе.

– Когда у вас был последний припадок? – спросила я.

– Разрешите, драгоценный доктор, рассказать следующее, – начал посетитель с приятнейшей улыбкой на лице и заглянул в объемистую тетрадь.

– Что это вы читаете?

– Забываю, доктор. Память никуда, – словно оправдываясь, пояснил он.

– Ну, рассказывайте, – предложила я и приготовилась слушать.

Больной заговорил монотонно:

– Вчера я направился в гости. По дороге зашел в магазин купить что-нибудь к ужину… Я, видите ли, человек холостой и, естественно, должен о себе заботиться, потому что женской заботы не имею…

– И никогда не были женаты?

– Нет. Болезнь мешала. За мной мамаша присматривает. Он заглянул в тетрадь и продолжал прерванную мысль.

– Да, зашел я в магазин и все купил. Мне хотелось пройтись пешком, но стал накрапывать дождь и я поехал трамваем…

– И здесь с вами случился припадок?

– Сию минуточку, – улыбнулся моей поспешности больной, и я увидела его мелкие редковатые зубы.

– Да… Так вот, когда я ехал в трамвае, у меня схватило живот. С предупредительной целью я сошел у Арбата. Там, знаете ли, есть общественное место…

– Здесь и случился припадок? – снова перебила я.

– Сию минуточку, дорогой доктор, – произнес он, входя во вкус рассказа, и, действительно, красочно описал посещение «общественного места».

«Да ведь он притворяется! – мелькнула у меня мысль, – он просто симулянт, который сумел обмануть не только суд, но и врачей. Да, он в самом деле симулянт!»

– Потом я направился по Гоголевскому бульвару… – больной заглянул в тетрадь. – Нет, простите, драгоценный доктор, я пошел по Арбату.

– Это же не имеет никакого значения.

– Как не имеет значения? – удивленно сверкнул блестящими карими глазами «симулянт».

Взгляд его был так невинен, а вопрос так искренен, что мысль о симуляции мгновенно рассеялась.

Вспомнилось, что в специальной литературе отмечается особый блеск глаз у эпилептиков. Только теперь стало понятно, что если даже я буду очень разъяснять больному его ошибки, то он все равно не поймет. Когда я его перебивала, он внимательно и вежливо смотрел мне в лицо, словно вдумываясь в каждое слово. Однако на вопрос не отвечал, а, подумав, продолжал рассказывать свое. Каждая его фраза казалась до того взвешенной и томительной, что появлялось чувство облегчения, когда он ее кончал.

Стараясь припомнить мельчайшие детали своего путешествия по Арбату, он уже не обращал внимания на мои вопросы, на попытки остановить его.

– Затем у Серебряного переулка я зашел в аптеку купить мыло. У самых дверей какая-то гражданка меня толкнула и не извинилась. Меня это взорвало, и я, естественно, стал требовать извинения. Гражданка посмела назвать меня дураком…

И он продолжал рассказывать о том, как гражданку повели в милицию, где был составлен протокол, как он остался недоволен протоколом и решил жаловаться.

– Я вас прошу рассказать о последнем припадке. Все эти подробности не нужны, – не выдержала я.

Больной внимательно выслушал меня и словно ни в чем не бывало продолжал свой бесконечный рассказ..

– Мы выпили чаю, а Ирина Семеновна заявила, что чай не настоящий, пахнет грушами. Я стал доказывать… Неправды не люблю. У меня и мамаша с папашей…

Опять мучительный вопрос встал передо мной: симулянт он все-таки или больной? И главное – как его остановить?

Я пасовала перед его упорной настойчивостью. И вдруг неожиданно для себя сказала:

– Довольно о чае с грушами. Расскажите о припадке. Тяжелым взглядом больной посмотрел на меня и с достоинством произнес:

– Во-первых, чай был не с грушами, а настоящий. Ирина Семеновна напрасно меня обидела. Я, конечно, всегда буду помнить об этом. А что касается припадка, то вы, доктор, так бы и сказали, а обижаться нечего.

«Такой нелепый ответ может дать только больной», – решила я и облегченно вздохнула. Однако он снова раскрыл свою толстую тетрадь и объяснил, что в ней записаны все его припадки за шестнадцать лет.

Наконец, я встала и твердо заявила, что прием окончен. Если он хочет подробно ознакомить меня со своими припадками, пусть оставит тетрадь.

Тетради своей он не дал, а сказал, что в следующий раз придет и расскажет все до конца. Невыносимо медленно складывая носовой платок, он укоризненно заметил:

– Напрасно, доктор, вы так спешите. Больного узнать надо. Я этого так не могу оставить. Поставлю в известность вашу администрацию…

Больной представлял собой живую иллюстрацию того, что в психиатрии именуется генуинной, врожденной, эпилепсией. Главный признак этой психической болезни – судорожный припадок. Но есть формы эпилепсии, когда припадков не бывает, а вместо них – выключение сознания на секунды, упадок настроения, тоска, беспричинная озлобленность, стремление бить, крушить все, что попадается под руку. Постепенно все резче изменяется характер. У больного нарастают эгоизм, педантичность, себялюбие, мелочность, слабеют память и другие функции мозга. Но, конечно, это бывает не всегда и не у всех и зависит от многих условий.