Читать книгу - "Биология желания. Зависимость — не болезнь - Марк Льюис"

Тем вечером Элис съела 14 таких кусков, один за другим. Она точно помнит количество, так как сама была в ужасе. «Мне было так хорошо, — сказала она мне. — Это было именно то, чего я хотела, в чем нуждалась». Пустое место наконец-то заполнилось.

Компульсивное обжорство вскоре стало регулярным. Два-три раза в неделю она начинала есть и не могла остановиться до тех пор, пока ей не становилось плохо. Она ела только калорийное, или сладкое, или соленое, или то, другое и третье вместе. Еда всегда была ударной артиллерией, с большим количеством гуакамоле1[38], арахисового масла и шоколада. Затем она принимала слабительное, чтобы избавиться от излишнего веса. Ведь она все еще сидела на диете. Она все еще пыталась держать низкий вес. Но теперь ее самоконтроль деформировался и давал сбои. Разрываемая силами, тянущими ее в противоположные стороны, она находилась на грани. На той стадии ее болезнь следует определить как булимию. По словам Элис, она была в полном дерьме.

Обжорство больше похоже на зависимость, чем анорексия. В компульсивном приступе обжорства человек набивает себя чем-то позарез нужным, отчаянно желаемым. Дорсальная часть полосатого тела, которая вызывает автоматическое, бездумное поведение, включается при анорексии и булимии так же, как при компульсивном употреблении психоактивных веществ. Но как насчет дорсолатеральной ПФК, рубки управления кораблем, которая на первых порах вступает в игру, когда зависимый видит алкоголь или наркотик, а затем выключается, становится относительно неактивной, когда привычки укореняются? По данным Норы Волков, ведущего специалиста в области нейрофизиологии зависимости, дорсолатеральная ПФК и полосатое тело действуют разобщенно как при ожирении и компульсивном переедании, так и при наркотической зависимости. Таким образом, нарушается передача информации между частью мозга, которая отвечает за преследование целей, и частью мозга, которая может контролировать это преследование. Возможно, именно поэтому уменьшается количество синапсов в некоторых областях префронтальной коры по мере развития зависимостей и пищевых расстройств? Мы пока не знаем. Но Волков убеждена, что отсутствие самоконтроля, типичное для зависимостей и пищевых расстройств, объясняется разрушением связей между структурами ПФК и полосатого тела.

Как и многие другие виды поведения, связанные с зависимостью, приступы обжорства Элис вызывались непереносимой тревогой. Учеба давалась ей тяжелее, чем она ожидала; она боялась провалиться на экзаменах и чувствовала себя одинокой. Она училась на престижном факультете в крупном городском университете, но у нее не было там друзей. Ее единственным другом был мужчина, за которого она недавно вышла замуж и который только усложнял ситуацию. Приступы собственного обжорства были ей отвратительны, и она знала, что ему тоже. Она не хотела, чтобы он видел, во что она превращается. Элис сама себя не узнавала. Она с изумлением наблюдала за собой, как она наедалась до отвала продуктами, к которым обычно не прикасалась. Как алкоголик или наркоман, она чувствовала, что зависит от желаний, которые сильнее нее. Она чувствовала, что должна так поступать. Когда муж пытался остановить ее, она прогоняла его, а затем лежала на полу, сжимая кулаки так, что ногти впивались в кожу, и монотонно повторяла: «Ненавижу себя, ненавижу себя». В приступе обжорства она хотела одного: чтобы муж ушел и не мешал ей продолжать. Одна. Она должна сделать это одна.

Но ее привлекала и отталкивала не просто еда как таковая, а последовательность затейливых шагов, которую она с каждой новой фазой переедания соблюдала все более беззаветно, ее ритуал. Полосатое тело активизируется стимулами (словами, изображениями) и событиями, которые предваряют действие, связанное с зависимостью. И символы разрастаются в виде паутины, имеющей центр, связанный со множеством узловых точек. Действия и цели (узловые точки паутины) объединяются в цепочки событий именно ритуалами, и такие цепочки становятся очень могущественными символами.

ОКР часто рассматривается как чистая форма компульсивного влечения, характерного для последней стадии зависимости. И мы знаем, что люди с ОКР организуют свой день в соответствии с повторяющимися ритуалами. Поэтому неудивительно, что большинство зависимых считают комфортными и даже восхитительными ритуалы, которые постепенно подводят их к самому действию. Скрупулезная подготовка к инъекции героина; подготовка стеклянной поверхности и лезвия для измельчения кристаллов кокаина; тщательный уход за собой перед ночью игры или сексуальных излишеств. Ритуалы начинают приносить удовлетворение сами по себе и становятся частью паутины символической значимости.

Кент Берридж, изучающий зависимость, считает, что стимулы с поразительной эффективностью перехватывают контроль над выработкой дофамина. Пульт управления дофаминовым «насосом» передается от одного стимула к другому, затем к следующему, предсказывающему появление того, первого стимула, который на самом деле предсказывает скорый выброс дофамина. Дофаминовая волна, поднимавшаяся когда-то только непосредственно перед притягательным действием, отходит назад, этап за этапом, так что вполне нейтральные ранее события приобретают значение, оказываются связанными с принятием решения и радостным возбуждением. Для Элис, как и для других людей, страдающих нарушением пищевого поведения, подсчет калорий был особенным ритуалом, которому придавалось огромное значение. Он складывался из тривиальных действий: подсчета цифр, которые могли позволить съесть миску зеленого салата в середине дня и даже, если она была очень хорошей, поесть еще один раз потом, попозже. Если ко времени ужина она смогла удержаться в пределах 400 калорий, то заслуженно могла побаловать себя буррито. Она подсчитывала калории в каждом куске пищи, составляя списки, добавляя и вычитая числа. Она вставала на весы по несколько раз за день. Столько ячеек надо заполнить, столько крупинок посчитать. Здорово все держать под контролем. До следующего приступа обжорства, когда контроль пропадал бесследно.

Несколько месяцев ее пищевые привычки катались на карусели страхов, которая вращалась безостановочно: перед конференцией она боялась, что выступит неудачно, в обществе незнакомых людей она тоже всегда чувствовала себя крайне некомфортно, и эти два страха особенно ярко проявились на фоне ее попыток контролировать свое социальное поведение, держать лицо в рождественские недели перед однокурсниками, на практических занятиях с куратором. В это время ее уязвимость постепенно росла. Элис могла не идти на поводу у желания несколько часов и даже несколько дней. Но затем ее решительность выветривалась, и прорывалось компульсивное желание, которое уносило ее, как спичку в потоке воды. Каждый раз ей было очень стыдно, даже до срыва, когда она осознавала его неизбежность. Стыд становился все сильнее и свирепее, и наконец, как бешеный зверь, вырывался из надежно запертой клетки с толстыми стенами. Это чудовище хорошо знакомо многим зависимым. Элис могла справиться с чувством стыда. Под разными личинами он сопровождал ее всю жизнь. Но он буквально переполнял ее, когда муж заставал ее