Читать книгу - "Биология желания. Зависимость — не болезнь - Марк Льюис"

Полтора года Брайан вел терапевтическое сообщество для наркоманов и алкоголиков, прямо на ферме, где ухаживал за овцами. Теперь; вернувшись в Кейптаун, он основал финансируемый амбулаторный кабинет, предлагающий бесплатные услуги для не имеющих собственности и зависимых бродяг, к клубу которых он недавно сам принадлежал. За три последних года он получил последипломное образование в сфере ухода за зависимыми. А недавно, незадолго до нашего первого интервью, Брайан был принят в магистерскую программу по зависимостям и психическому здоровью. Степень магистра поможет ему продолжить работу; это будет солидная добавка к его достижениям, вывешенным на стену офиса, и к внутренней доске почета его обновленного образа «я». Новые отношения с умной и красивой женщиной, также из сферы психического здоровья, завершают эту главу жизни Брайана. Он говорит, что эти отношения другие. Он влюблен, но не безрассуден. Он понял, что может быть страстным, не доходя до безумств, и что жизнь без наркотиков — какая угодно, но только не скучная.

* * *

Мозг сформировался в ходе эволюции таким образом, чтобы фокусировать наше внимание на вероятных источниках наслаждения или облегчения (особенно на тех, что находятся прямо у нас под носом) и мотивировать нас на достижение этих привлекательных целей. Отложенное вознаграждение и сиюминутная привлекательность — это просто термины, которые мы используем для описания состояния предельной сосредоточенности, близорукого по своей сути. Однако последствия этого состояния — сужение внимания и спектра желаний — являются эволюционной адаптацией, которая позволила нам выжить и процветать, максимально расширив возможности для улучшения нашей жизни и жизней наших потомков. Эта черта нашей нервной системы не просто нормальна. Она необходима — для видов, которым нужно думать быстро и действовать быстро, чтобы выжить и преуспеть в мире широких возможностей.

Снова и снова преследуя одну и ту же цель, что мы часто делаем, когда находим объект или субъект постоянного вожделения, мы усиливаем синаптические сети в тех областях мозга, которые подкрепляют мотивацию и фокусировку внимания, в областях, которые создают стойкие образы того, что считать ценным и важным. Это, конечно, научение. Но повторяющееся преследование одной и той же цели, всегда светящейся для нас более ярко, чем другие, далекие цели, ускоряет процесс обучения. Чем больше сужается поле внимания, тем специфичнее и ограниченнее становится научение. А это еще больше сужает наше внимание, когда мы входим в следующий цикл. Петля обратной связи становится сжимающейся спиралью, конусом, стянувшимся в точку.

Мозг — это механизм, формирующий привычки. В зависимости, как и в любви, наши привычки могут образовываться с впечатляющей быстротой. Тяга Брайана к мету начала расти в геометрической прогрессии, когда они с Верой расстались. Всего за несколько месяцев она трансформировалась из обычной привычки в полноразмерную зависимость. Но пластичность, которую теряет мозг по мере того, как привычки объединяются и укрепляются, полностью никогда не исчезает. За исключением случаев очень серьезных органических повреждений мозговой ткани или ненормального обеднения окружающей среды, мозг всегда остается пластичным настолько, чтобы могли образовываться новые связи. Они, конечно, не могут сформироваться немедленно, как только зависимый человек попытается впервые бросить наркотик. Это объясняется тем, что луч желания, узконаправленный на хорошо известную цель, не стимулирует их образование. За прокладку новых нейронных связей берутся более абстрактные желания: свободы, новизны и долговременного удовлетворения. Когда цели, наконец, сходятся и приобретают конкретные очертания, как это произошло с Брайаном, новые синаптические пути начинают возникать активно — за пределами хорошо истоптанных дорог, которые до сих пор определяли границы существования.

Глава 5

ТАЙНАЯ ЛИЧНОСТЬ ДОННЫ

Донна чувствовала, что с каждым месяцем все больше отдаляется от окружающих. Даже ее отношения с матерью, братом и в особенности с Майклом стали натянутыми, как будто это была игра, правила которой подзабылись. На одной из наших первых встреч она сказала, что дистанция устраивала ее, поскольку никто не мог понять, насколько важны стали для нее таблетки и что в ближайшее время ситуация не поменяется. Она признавала это по-своему честно и логично. Но это раскололо ее мир на два мира — публичный и личный, очень личный.

Последние три года были крайне напряженными: Майкл почти не работал, лежал на диване, берег позвоночник. Ее работа требовала полной самоотдачи: она должна была общаться с семьями, чей ребенок болен смертельным заболеванием, работать с этим отчаянием и оставаться на ногах. Медсестры считали ее святой. И она была святой. Кроме одной маленькой слабости, которую она приберегала на конец смены. И эта способность откладывать доказывала, что все под контролем, разве нет?

Вот как она вспоминает ту неделю, когда все пошло прахом.

В ту среду она рано уехала с работы и собиралась на семейный ужин. Там будет полно родственников, видеть которых у нее нет никакого желания. Говард, двоюродный брат Майкла, сейчас подъедет. Она распланировала все методично, как всегда. Но внутренняя тревога все нарастала. Вечер устраивала ее свекровь, Герт, от которой она удалилась на межгалактическое расстояние. Она не могла отделаться от ощущения, что Герт знает намного больше, чем показывает. Конечно, она широко улыбается Донне, и Донна отвечает ей улыбкой, такой же искусственной, извиняющей. Почему? Она сама не знала. Но было много нехороших признаков: члены семьи вели себя с ней странно — слишком уж покладисто. И, разумеется, она тоже ведет себя странно — как они могут этого не замечать? Выходит на десять минут, потом возвращается. Затем снова уходит. Идет в туалет… снова, Донна? Входит в дом через заднюю дверь и затем кричит: «Привет! Я дома!» — хотя она дома уже бог знает сколько.

Как они могут не знать?

Тем не менее никто не обвинял ее, не захлопывал дверь у нее перед носом; Майкл… оставался все тем же Майклом. Короче говоря, никто ее не останавливал. И это было самое странное, поскольку переводило происходящее в разряд нормального. Мечта могла продолжаться. Маленькая девочка оставалась безнаказанной. Она не настолько отвратительная, не настолько плохая, как ей иногда кажется.

Донна на удивление хорошо помнит внутренние диалоги, которые вела с собой в то время. Она может с точностью воспроизвести всю свою внутреннюю жизнь. Она описывает внутренний спор, который вела сама с собой урывками. В тот день она ехала по автомагистрали 405, тянущейся через весь Лос-Анджелес. Поток был плотный, многие перестраивались, подрезали. Она попыталась утихомирить тревогу, сосредоточившись на настоящем,