Читать книгу - "Этим утром я решила перестать есть - Жюстин"

Ноябрьское утро 2006 года, суббота, четвертое число, сотый, как я считаю, день со времени моего выздоровления, я сижу на кухне. Жанна, моя маленькая пятилетняя сестра, приходит ко мне и садится за стол напротив. За ней приходит мама.

Помнит ли Жанна, как Жюстин была больна? Жюстин была «злая» и никогда не играла с Жанной. Заставляла ее есть, когда ей не хотелось. Жанна вдруг вспоминает случай, показывающий, насколько Жюстин была тверда в своем стремлении заставить других толстеть. Жюстин тоже помнит эту историю. Это было прекрасным августовским днем 2005 года. Жюстин была с Жанной наедине и решила устроить велосипедную прогулку, а по дороге накормить сестру полдником. Жюстин явно что-то задумала и выработала план «миникризиса». Сестры заехали на велосипедах в маленькую соседнюю бакалейную лавку, где купили шесть бананов и пакет шоколадных пирожных. Жюстин вспомнила о питье и принесла Жанне из холодильника в подвальчике бутылку мятного сиропа. Приехав к реке, девочки остановились, и Жанна по требованию Жюстин начала пить… а затем все выплюнула! Старшая сестра очень рассердилась на младшую, а потом заметила, что дала ребенку маленькую бутылочку «Жет 21» — зеленого, очень сильного алкогольного напитка кустарного производства… Видимо, Жюстин была готова сделать что угодно, чтобы Жанна проглотила питье. Малышка не хотела пить, но раз этого добивалась старшая сестра, она подчинилась. Из-за Жюстин ребенок мог заболеть.

Я спрашиваю Жанну, какой я ей казалась в то время, когда болела, малышка вспоминает запавшие ей в душу замечания своей подружки:

— Лора мне говорила, что ты некрасивая. Она совсем не умная, Лора, ты ведь была больна, значит, ты была в этом не виновата!

— А я была некрасивая?

— Да, у тебя торчали кости, это было некрасиво.

— Но ты ведь любила свою сестру, правда?

— Конечно, но…

Это «но» полно страданий.

Мама говорит вместо Жанны. Жанна беспокоилась о своей старшей больной сестре, когда той поставили зонд, но ведь из-за нее она и плакала часто. Например, в прошлом феврале, когда семья вернулась после каникул на Фрежюсе, Жюстин, которая оставалась дома одна и работала, захотела поскорее обнять Жанну, но малышка начала громко рыдать… И отказалась видеть старшую сестру. Маме кажется, что Жанна боялась меня. Спокойная неделя трапез без споров между родителями закончилась и начиналась реальная жизнь, которую малышка с трудом выносила.

Предоставим Жанне играть в свои детские игры и поговорим о матери и дочери. Мама говорит об одном запомнившемся ей поступке девочки-анорексички:

«Ты была агрессивной, особенно с Жанной. Например, однажды летом 2005 года я была на работе. Жанна уже съела ломтик ветчины с паштетом, но ты хотела, чтобы она съела еще как минимум два. Ты силой заставляла ее открывать рот. Когда я вернулась домой, Жанна безутешно рыдала. Мы с папой боялись вас оставлять наедине из-за твоих приступов агрессии.

Ты мучила меня так, что мне было легче находиться на работе, чем дома. Работа стала единственным местом, где не было твоих нарушений режима питания. Вся моя жизнь была подчинена твоим НРП. Пока ты не ходила в школу, то есть лежала дома, я невыносимо страдала, видя, как ты умираешь прямо на моих глазах. Я думала: «Это невозможно! Она же умрет!» Потом думала снова и говорила себе, что ты не можешь умереть. Ты — наша дочь, а наш ребенок не может умереть! Это может случиться с другими, но не с нами!»

Молчание. Телевизор заполняет фоновым шумом паузы в этой мучительной беседе.

«Я боялась, что проиграю в этой схватке. Ты находилась всецело во власти болезни. Совместная еда была ярким примером твоего отчаянного положения. Обеды и ужины были временем ужасных переживаний для всей семьи. Твоя сестра Клотильда, как и я, как и все, боялась этих моментов пресловутого «единения». В других семьях трапеза — символ общности, взаимопонимания, обмена теплом. А у нас она стала пыткой, продолжительность которой мы начали укорачивать с течением месяцев. Твой отец в конце концов уходил, хлопнув дверью, я плакала, пытаясь поддержать и урезонить тебя. Клотильда лила невидимые слезы и скрывалась в своей комнате, где могла уже больше не сдерживаться. Жанна рыдала, убегала и пряталась в свою кроватку. А ты, Жюстин, оставалась грустной и бесстрастной — погруженной в свою болезнь».

Пауза. Я понимаю. Я размышляю. Моя мать ненавидела меня, хотя не любить своего ребенка невозможно.

В тот период, когда я не ходила в школу, я цеплялась за единственную постоянно присутствовавшую в доме женщину. Я хотела все время быть с ней, она же меня отчаянно отталкивала. Она шла к парикмахеру, я шла вместе с ней. Она шла в булочную, я ее сопровождала. Она шла на почту, я предлагала составить ей компанию… Я не чувствовала, что она пытается отдалиться от меня.

Я понимаю, что тогда она хотела расстаться со мной, побыть в одиночестве и одновременно с этим любила меня и желала, чтобы я была рядом с ней.

Мама не могла больше выносить меня. Один раз она очень жестко поступила в тот момент, когда обнаружила мое мошенничество с неиспользованными мешками. Маленькая Жанна очень хорошо запомнила этот эпизод, так мама никогда не вела себя ни с одной из своих дочерей. Сцена эта до сих пор стоит у меня перед глазами. Мама пришла ко мне в комнату, спокойно попросила открыть сумку и показать мешок. Она дала мне пощечину, схватила за спинку кресло на колесиках, на котором я сидела, и вышвырнула меня в коридор.

Это, несомненно, было апогеем наших конфликтных отношений. Ее жест стал конкретным доказательством ее гнева против моей змеи.

«Я хотела, чтобы ты исчезла из нашей жизни и вернулась уже здоровая… Я страдала оттого, что так с тобой поступила, но испытывала и облегчение. Я была счастлива, когда ты легла в больницу. Мы почти праздновали твое отсутствие дома. Мы, наконец, могли жить. Ты, ну «твоя болезнь», отравляла жизнь всем. Твой отец не разговаривал со мной, твоя маленькая сестра переживала нервный срыв, Клотильда старалась подражать тебе, а я не спала больше ночами! Часто, когда ты категорически отказывалась есть, я, обезумев от усталости, обвиняла тебя: «Я попаду из-за тебя в сумасшедший дом! Ты сводишь меня с ума… Если ты не умрешь от этой болезни, от нее умру я!»»

Мама обвиняет меня в том, что я сделала Клотильду своей «сообщницей»:

«Если твоя сестра заболеет, тут и думать нечего, это будет из-за тебя! Ты понимаешь, что она вынесла по твоей милости? Она повзрослела сразу на десять лет!»