Читать книгу - "Дремлющая Бездна - Питер Гамильтон"

— Никогда бы не подумала, что ты будешь уклоняться от темы.

— Я и не уклоняюсь. Ты задала вопрос, и я ответил.

Они остановились на галерее и посмотрели на просторный двор. Тонкий светящийся ободок бассейна подсвечивал воду оранжевым сиянием, словно приглашая искупаться. Эдеард уже не раз видел, как многие констебли выходят из своих комнат, чтобы окунуться перед сном. Но он слишком набил живот сегодня за ужином и решил не плавать.

— Нет, на самом деле ты не ответил, — настаивала Кансин. — Ты только признал, что давно ее знаешь, но это не проливает света на ваши отношения.

— Спаси меня, Заступница, ты слишком хорошо усвоила лекции мастера Соларина.

— Да, мои оценки были не намного ниже твоих. Скажи, ты спал с ней во время этого долгого путешествия по горам и лесам, кишащим чудовищами?

— Нет!

— Почему? Она красивая. И стройная. Я же вижу, что притягивает твои взгляды во время патрулирования.

— Начнем с того, что она еще слишком молода. И еще только становится красивой. В Маккатране можно найти притирания получше, чем были в караване.

— Эдеард! — Кансин в притворном негодовании закатила глаза. — Кажется, это с твоей стороны самый злобный выпад в чей–либо адрес, не говоря уж о твоей младшей сестренке.

— О, Заступница, ты меня замучила. Я отвечаю на твой вопрос не так, как тебе хочется, и ты говоришь, что я уклоняюсь; а когда слышишь честный ответ, называешь меня злюкой.

Она с покаянным видом прикусила нижнюю губу.

— Извини. Но ты и сам все понимаешь.

— Нет, не понимаю.

Эдеард смотрел на ее профиль, выделявшийся в золотисто–медном мерцании воды. В этом ракурсе ее сильный подбородок и тонкий нос придавали лицу изысканное изящество, а кожа соблазнительно потемнела. Кансин повернулась к нему и слегка наклонила голову набок, что ему особенно нравилось.

Он наклонился вперед и поцеловал ее. Кансин тесно прижалась к его груди, ее руки скользнули по спине. Он убрал мысленную защиту и показал, как приятна ему ее близость, ее прикосновения… Поцелуй завершился не скоро. Затем она потерлась носом о его щеку и дала понять, как важен для нее этот поступок.

— Пойдем ко мне, — прошептал он.

Кончик его языка обвел мочку уха. Кансин задрожала от его ласки. В ее мыслях вспыхнули жаркие разводы наслаждения. Он ощутил прикосновение ее груди и теснее привлек к себе. «Это будет лучше всего, что было».

— Нет, — ответила Кансин. Ее плечи опустились, руки уперлись в плечи и оттолкнули, размыкая объятие. — Прости, Эдеард. Мое чувство к тебе слишком сильно, ты и сам это знаешь. В том–то и проблема.

— О чем ты?

— Мы могли бы сойтись с тобой, я уверена. Стать любовниками, затем пожениться, завести детей. Я этого не боюсь. Все дело в выборе времени. Неподходящий момент.

— Почему?

— Я не думаю, что ты уже готов к долговременным обязательствам. А я не хочу снова быть отвергнутой, да еще тем, кто мне небезразличен.

— Ты и не станешь отвергнутой. Я готов связать свою судьбу с тем, кто мне так дорог, как ты.

— О, Заступница, ты такой милый, — вздохнула она. — Нет, Эдеард. Я не могу соперничать с идеалом Салраны. Ты крепче к ней привязан, чем сам это сознаешь или согласен признать. Да и как иначе — после всего, что вам пришлось пережить. Я не ревнива, совсем не ревнива. Но она всегда будет стоять между нами, пока ты не разберешься в своих чувствах.

— Она же просто девчонка из той же деревни, что и я, вот и все.

— Открой мне свои чувства, покажи все свои мысли и поклянись, что ты не хочешь с ней переспать, что не хочешь испытать ее близость.

— Я… Нет, это глупости. Ты обвиняешь меня в… Ну, не знаю, в моих мечтаниях. В мире множество возможностей. Одними мы пользуемся, другие проходят мимо. Ведь это не я опасаюсь того, что может быть. Лучше загляни в свои собственные чувства.

Они стояли друг против друга, и голоса, хоть и не громкие, звучали твердо.

— Мои чувства мне известны, — сказала она. — И я бы хотела, чтобы твои с ними совпадали. То есть я могу подождать. Ты этого стоишь, Эдеард, сколько бы ни пришлось ждать. Ты слишком дорог мне.

— Ну, тогда это самый неподходящий способ, чтобы их проявить, — сказал Эдеард, стараясь не допустить оттенок обиды в своем голосе.

Его мысленный барьер укрепился, чтобы никакие эмоции не проникли наружу, хотя из–за охватившего его смятения это было очень нелегко.

— Скажи ей, — спокойно сказала Кансин. Ее рука поднялась, чтобы погладить его по щеке, но Эдеард отпрянул. — Будь честен с собой, Эдеард. Скажи, что хочешь только ее.

— Спокойной ночи, — холодно попрощался он.

Кансин кивнула и отвернулась. Эдеард мог поклясться, что увидел слезу на ее щеке. Но не решился убедиться в этом при помощи про–взгляда. Он ушел в свою комнату и бросился ничком на слишком высокую кровать. В его голове смешались злость и разочарование. Он представил себе, что Салрана и Кансин борются между собой, и этот образ быстро вышел из–под контроля и начал стремительно развиваться. Эдеард ударил кулаком в подушку. Перевернулся. Послал про–взгляд странствовать по городу, наблюдая за колоссальным вихрем чужих мыслей, боровшихся с собственными демонами. Страдать в одиночестве было бы еще тяжелее.

Он долго не мог заснуть.

— Ходят слухи, что Пифия использует свою способность маскироваться, чтобы изменять внешность. В конце концов, ей уже больше полутора сотен лет; она даст сто очков форы даже миссис Флорелл. В том, как она сейчас выглядит, определенно есть какая–то чертовщина.

— А ты так можешь? — изумленно спросил Эдеард.

— Не знаю. — Бойд понизил голос. — Говорят, что каждый Грандмастер может сделаться совершенно невидимым для окружающих. Я такого никогда не наблюдал.

Эдеард отметил некоторое логическое несоответствие в его заявлении, но ничего не стал говорить. Отделение патрулировало территорию Дживона вдоль Братского канала, ограничивающего район с южного края. На другом берегу канала располагался Тайхо — не то чтобы район, а просто широкая полоса луга, протянувшаяся вплоть до хрустальной стены. На траве стояли только деревянные конюшни милиции — единственные разрешенные на общинной земле постройки. Эдеард видел конюшенных мальчишек, гонявших по круговым песчаным дорожкам лошадей и ген–лошадей; эту утреннюю разминку они и их предшественники проводили ежедневно на протяжении нескольких веков. Рядом с некоторыми лошадьми бежали и ген–волки.

Это было их шестое дежурство со дня выпуска. Шесть дней, на протяжении которых он и Кансин перебросились не более чем десятком слов. Они относились друг к другу с безукоризненной вежливостью, но и только. Эдеарду это не нравилось; он хотел бы вернуться по крайней мере к отношениям, установившимся до испорченного праздничного вечера. Но даже не представлял, как возвратить дружескую легкость. И уж тем более, не хотел советоваться по этому вопросу с друзьями. Хотя наверняка они и так о чем–то догадывались и оживленно обсуждали, что же произошло.