Читать книгу - "Как трудно оторваться от зеркал... - Ирина Николаевна Полянская"

или не могут. Поколение младших ощутило самоценность Ног, которую от него скрывали до сих пор стометровкой и лыжами, комсомолом и Октябрем. Конечно, Ноги сразу не могли проломить эту стену: они покорно маршировали, прыгали в высоту, обгоняли конкурирующие Ноги на льду, но девочки уже показали мальчикам, что Ноги сами по себе гораздо важнее лыжни и комсомола, о чем их старшие сестры догадывались, но не брали во внимание. Мальчики пели под гитару: «Безрассудных мальчишек скорость века уносит в даль тревог и открытий да в рассветную синь», гитара в их руках выступала в роли амфоры-девочки и заменяла им ненужные разговоры с девочками. Но некоторые девочки Лидиной генерации уже, как Панночка, оседлали мальчиков с их предрассветной синью и ночных самолетов шасси, октябрем и комсомолом, хотя ничего против комсомола не имели, лишь бы он верно служил их Ногам. И в этом они были ближе не к Наталии Варлей, под которую стригли волосы, а к Ирине Печерниковой (фильм «Доживем до понедельника» начинался темой Ног). Девочки хотели с выгодой использовать капитал, о котором старшие сестры только догадывались и поэтому вступили своими Ногами в будущее без должной уверенности, одной ногой стоя в дружбе-супружестве Наталии Варлей, другой — в проблемной любви Ирины Печерниковой. Теперь же девочки хотели использовать Ноги на всю катушку, заполучить с их помощью мальчиков и предрассветную синь и скорость века; их наивных матерей вместе с Ногами когда-то заполучили и комсомол, и октябрь, и металлургические заводы, и угольные шахты, и стройки века, пафос которых неприметным образом как бы отменил Ноги... Нынешние девочки поняли, что вопреки пословице правда в Ногах есть, и есть тот пафос, может, слишком личный, но могучий, который лишь формально состоял в комсомоле, но послушно топали драгоценными Ногами на общественные мероприятия и парады. Лидино поколение говорило о чулках в сеточку со стрелкой и без с тем же воодушевлением, с каким поколение тридцатых годов обсуждало проблемы повышения удоев молока, плодовитости свиноматок и уборки льна-долгунца, не смея полусловом обмолвиться о Ногах. Но когда Надя откровенно заговорила с Лидой о руководящей роли Ног, Лида к подобной заявке оказалась не готова. Она испытывала стыд на протяжении всего разговора с Надей, стыд и неловкость, которые надо было скрыть от Нади. В противном случае ей грозила кара под названием «оборжать», которой пользовалась пятерка. Например, идет по центральной улице против течения толпы какое-то погруженное в задумчивость чучело, и одна из девушек, мигнув в сторону одиночки, говорит другим: «Оборжем?» — «Оборжем!» — задорно соглашаются остальные девушки и дружно заливаются грубым вульгарным хохотом, показывая пальцами в сторону чучела, точно у него чулки гармошкой или на штанинах брюк слишком длинные цепочки, ржут с полминуты, как кони, своим ржанием вытаскивая одиночку за ушко да на солнышко, чтобы не выпендривался... Не хватало Лиде, чтобы и ее оборжали, да еще на глазах Саши! Да ни за что на свете!.. Лучше она протянет Наде обе руки, чтобы та самолично сделала ей маникюр, показала тупице, как надо пользоваться ножничками, пилочкой и лаком, хотя ухоженные Ногти еще и не вошли в список приоритетов, по которым оценивается красота, но были почти близки к тому, чтобы окончательно задвинуть Лицо...

Лида не подозревала о том, что, хотя она и дала маху с ногтями, Надя в этот момент вся, с Ногами и Ногтями, была у нее в руках. Лида была вполне искренна, когда не поддержала беседу о Петре, а Надя, приняв ее уклончивость за изощренное лукавство, была вынуждена, чтобы развязать Лиде язык, без санкции на то пятерки а лишь на свой страх и риск (надеясь скоро отчитаться перед пятеркой о проделанной работе и наконец выявить связь между Лидой и Петром), выложить ей всю подноготную пятерки, начиная с Наташи Поплавской, лучшей волейболистки класса, которую пятерка собиралась к себе приблизить из-за ее откровенного интереса к одинокому конькобежцу, смуглому Володе Астафьеву, и заканчивая гордячкой Верой, заставлявшей Олю от имени несуществующего мальчика писать ей любовные письма... Правда, о Марине она ничего не говорила, но, во-первых, Марина была вне критики, это признавали все мальчики, во-вторых, Марину отличала большая скрытность, хоть она и интересовалась чужими делами — просто так, безо всякой цели. Марину Надя припасла на крайний случай, то есть Маринин интерес к будущему летчику Гене Изварину, который с детских лет привык ходить в школу и из школы с Людой Свибловой, полной рыхлой блондинкой и весьма напыщенной особой, не имевшей в классе никакого веса. Надя чувствовала, что разговор о Гене может заинтересовать Лиду, потому что Гена всем нравился своим церемонным и даже не по-мужски нежным отношением к слабым существам — девочкам, так его воспитали родители, учителя их школы. Гена с детства мечтал стать летчиком, а когда человек упорно стремится к своей цели, занимается в авиамодельном и парашютном кружках, это говорит не только о его сильном характере, но и о том, что в людях он ищет прежде всего человеческую верность и надежность, а не только Ноги. И Наде пришлось-таки рассказать Лиде о Марине, которая искала способ расколоть союз Гены с неизменной Людой Свибловой, хотя никому об этом не говорила. Досье на всю пятерку, включая, конечно, и саму Надю, целовавшуюся с десятиклассником, клюнувшим на ее Ноги, теперь было полностью в руках Лиды; Надя уже и не знала, что ей рассказать и чем пожертвовать, пока не вспомнила, как однажды, возвращаясь из школы домой, Саша Нигматов вдруг принялся с пристрастием расспрашивать ее о Лиде: и что, мол, Лида говорит о нем, часто ли упоминает его имя? — и тут Надя все поняла, припомнив, что Лида при каждом удобном случае сводит разговор на Сашу... Пелена слетела с Надиных глаз: Лида влюблена не в Петра, а в Сашу!..

За великолепным Петром сначала неприметным образом охотилась сама Марина, затем — Катя, отчасти Вера и уж совсем в открытую домогалась глупенькая Оксана Солдатко, стремившаяся к нему так откровенно, что ее нелепое поведение могло бы дать пищу для разговоров пятерке на сто лет вперед, если бы Оксана кого-то интересовала, а чудачка Лида, в отличие от остальных, Петра в упор не замечала... Второе: Лида вовсе не хитра, а проста, как кусок банного мыла, несмотря на свой хорошо подвешенный язык и математические способности, почти равные способностям Петра. Так проста, что не разглядела счастье под собственным носом... Третье: дурочка влюблена в ничего не стоящего Нигматова, который, трус, сидит на двух стульях — цепляется