Читать книгу - "Вечные хлопоты. Книга вторая - Евгений Васильевич Кутузов"

Наталья молчала. Она-то, может быть, и знала, почему и зачем Михаил поступил так. Вероятно, к лучшему, думала она. Однако его решение могло сказаться и на ее жизни. Она рассчитывала, что он вернется и тогда дед не будет одинок, а теперь...

— Твой отец тоже любил армию, — проговорил старик Антипов. — Как я был против, чтобы он поступал в военное училище!.. Надеялся, что станет инженером или сменит меня у молота. Не получилось. Выходит, правду говорят, что каждому свое?..

— Наверно, — отрешенно молвила Наталья, продолжая думать о Михаиле и о том, как теперь должна поступить она.

— Раньше иначе было. Сын наследовал отцу.

— Да разве в профессии дело, дедушка?

— Не знаю, в чем, а только не такой я видел свою старость. Совсем не такой... — Он тяжело вздохнул. — И мать, бабушка твоя, не была бы довольна, поглядев на вас. Неразумная птица гнездо вьет, каждый год домой прилетает, а тут!.. Нет, не зря Борька Костриков говорит, что мир наперекосяк пошел и дал трещину.

— Это он когда лишнего выпьет, — сказала Наталья.

— На свои пьет! — неожиданно возразил старик Антипов. — И семья у него нормальная, и дети как дети. А тебя взять?.. Четверть века прожила, а ни семьи, ничего. По чужим углам скитаешься, словно своего дома нету. Откуда в тебе это?..

И тут он всномнил невестку, и как она не хотела возвращаться в их семью, вспомнил, что росла Татьяна в детском доме, и со страхом подумал, что, может, Наталья-то унаследовала от матери это упрямое нежелание жить, как живут все, унаследовала не по своей воле, а значит, весь век так и будет скитаться, и после его смерти вообще забудет о своем родстве, об антиповском корне, и дети ее никогда не узнают, кто был и как жил их прадед, не узнают даже, какую он носил фамилию... Он сидел какой-то потерянный, точно упустил из рук своих последнюю тонкую нить, связывающую его с этим миром, в котором пребывал он семьдесят долгих лет, работал, страдал и радовался, на что-то надеялся, к чему-то стремился...

— Показала бы город, что ли, — сказал старик Антипов, поднимаясь.

— С удовольствием, дедушка!

Они бродили по Белореченску, и Наталье все казалось, что дед внимательно, как-то чересчур уж внимательно интересуется всем, расспрашивает, как называются улицы, по которым они проходят, куда эти улицы ведут, как будто бы он бывал здесь раньше и не просто вышел погулять, а словно ищет чего-то...

Сразу за рынком начинался Еловый переулок, там не было ничего достопримечательного, и Наталья не собиралась вести туда деда, однако он неожиданно заупрямился.

— Пойдем сюда.

— Это тупиковый переулок, — сказала Наталья. — Всего несколько домов.

— А мне интересно! — настаивал старик Антипов. — Я люблю всякие тупики.

Они свернули. Возле дома шесть дед вдруг остановился, подумал и направился к калитке.

— Ты куда? — спросила Наталья удивленно.

— Я сейчас, сейчас... — Он собрался толкнуть калитку, но тут из-за дома выбежала огромная собака, звеня длинной цепью, и стала бросаться на забор.

Наталья схватила деда за руку и потянула прочь.

— Да что с тобой?

— Ничего, ничего... — бормотал он, отступая.

Старик Антипов понимал, что должен рассказать внучке, почему пришел сюда, в Еловый переулок. И не мог. Может быть, боялся ее упреков, что не рассказал раньше...

— Что-то неладное творится с моей головой, — сказал он и потер виски.

— Тебе плохо? — спросила Наталья.

— Уже легче.

Было у него еще желание разузнать втайне от Натальи что-нибудь об Елене Александровне, порасспрашивать людей — здесь ее каждый знал, однако он отказался от этой затеи, напугавшись, что тем самым выдаст себя, и на другой день, не найдя поддержки, за которой приехал в Белореченск, но обретя малую надежду, что старшая внучка, возможно, не приживется здесь, старик Антипов вернулся домой.

* * *

Зиновий Евграфович проболел совсем недолго — у него не оказалось инфаркта, как предполагали сначала. В первый же день после выхода на работу он пригласил Наталью.

На столе перед ним лежали гранки с материалами о будущем Белореченска.

— Я прочитал, Наталья Михайловна, — сказал редактор. Был он озабочен, и Наталья подумала, что материал ему не понравился.

— Не получилось? — спросила она.

— Вот, взгляните. — Он протянул ей листок.

Это было коллективное письмо от жителей улицы 9‑го января. Они жаловались, что их дома собираются сносить. Наталья знала об этом. Более того, она ходила по дворам вместе с комиссией, которую возглавлял Сергей и которая занималась подсчетом и оценкой фруктовых деревьев и кустов в личных садах. Не все радовались скорому переселению в новые, благоустроенные дома. А одна женщина бросилась на снег поперек дорожки, ведущей во двор, и не хотела пропускать комиссию. «Не отдам! — кричала она. — Своими руками, своим горбом все сделали, а теперь под бульдозер?! Уходите!..» Наталья тогда еще подумала, что хозяйка просто неумна...

— Ну? — спросил Зиновий Евграфович.

— Я не совсем понимаю...

— Что вы не понимаете — это простительно, — перебил ее редактор. — А другим следовало бы понимать. Вы человек нездешний, новый... Видите, что люди пишут? Как же мы можем публиковать ваш материал, в котором вы так захватывающе расписываете перспективы жизни в благоустроенных домах...

— Но авторы письма не правы! — резко сказала Наталья. Ей не понравился тон редактора.

— Не так все просто, Наталья Михайловна. Некоторые считают, что новое строительство нужно начинать с центральной части города. Сносить, стало быть, деревянные дома. Их называют презрительно «деревяшками»...

— Правильно, Зиновий Евграфович! Будет прекрасный, красивый город.

— Одну минутку. Есть и другая точка зрения: начинать застройку следует с пустырей, которых вполне достаточно. Эти люди считают, что в ближайшие пятнадцать—двадцать лет нет необходимости сносить дома, которым стоять и стоять. Кто прав?

— Двадцатый же век на дворе, Зиновий Евграфович! Люди живут в собственных домишках, как в норах, словно сто лет назад. Никаких удобств. Простите, но в уборную ходят на огород!

— Я тоже хожу, —