Читать книгу - "Кто не боится молний - Владимир Сергеевич Беляев"

Испуганная, настороженная, но такая же красивая и бесконечно близкая, родная. Шагнул навстречу, не зная, что сказать, что подумать, а она вдруг кинулась к нему, уткнулась лицом в его грудь и обвила руками шею. Он почувствовал, как содрогаются от рыданий ее плечи.

— Я приехала просить прощения и сказать тебе, что люблю только тебя. Одного тебя! На всю жизнь! — горячо шептала девушка. — Прости, милый... Не можешь простить?.. Не можешь, я знаю.

Антон молчал. Казалось, сердце его окаменело. Но почему к горлу подкатился предательский комок? Почему слезы душат его?.. Антон молчал.

— Я уехала из деревни, — говорила Варя. — Еду на Север по путевке комсомола. И завезла тебе твои подарки. Зачем они мне, если ты меня не любишь?

А Антон все молчал. «Что делать тебе, солдат, как поступить?» — билась в голове мучительная мысль. И вдруг он тяжело вздохнул, отстранил девушку от себя, посмотрел в ее переполненные душевной болью глаза и, захлебываясь от нахлынувшего вдруг счастья, прошептал:

— Варенька...

ЧТО НУЖНО ДЛЯ ЛЮБВИ

Федор Куделин отслужил в армии положенный срок и вернулся домой. Если строго говорить, у Федора не было никакого дома. Уходил он в армию из общежития, в котором поселился со времен обучения в ремесленном училище. Здесь же поселился и по возвращении. Его приняли на прежнее место токарем депо, отвели койку в четырехместной комнатке, выдали два комплекта постельного белья, ключи от двери и шкафа, прописали в домовой книге. Многие сверстники Федора, с которыми он когда-то работал, разъехались по разным местам. Оставшиеся знакомые удивлялись его возвращению, не понимая, чем прельстила захолустная железнодорожная станция этого умного и полного сил молодого парня.

Но загадка разгадалась сразу, когда люди увидели, что Федор в первый же вечер отправился к известной всем местным жителям Варваре Петровне Сычевой, проживающей с дочерью Тамарой в своем собственном доме под красной черепичной крышей. Оказалось, что Федор и Тамара давно любили друг друга, переписывались все эти годы и сговорились пожениться, как только Федор демобилизуется и вернется домой.

Варвара Петровна неласково встретила Федора. Подоткнув за пояс подол длинной юбки, она стояла посреди двора и из ведра поила теленка. У ее ног терся вертлявый поросенок, нетерпеливо повизгивая в ожидании своей очереди, и то бросался в сторону, разгонял гусей и уток, то снова налетал на хозяйку, тычась мордой в ее крепкие, монументальные ноги. При виде гостя хозяйка оттолкнула теленка и, размахивая ведром и руками, несколько раз крикнула:

— Пошли вон! Пошли отсюда!

Вытерла об юбку правую руку, протянула Федору.

— Здравствуй, здравствуй, сокол. Ты что же это молчком явился, никакого извещения о прибытии не прислал? Ах, молодежь, молодежь! Ну что из вас будет, когда вырастете большими!

— Да я и так большой, — засмеялся Федор. — А что телеграммы не прислал, так не хотел вас беспокоить.

— И то правда, — согласилась Варвара Петровна. — И деньги целы остались, и никого от дела не оторвал. Видишь, как мы живем. Минуты свободной не имею, все маюсь, все хлопочу. И как же иначе? Не одна живу, об себе уже не думаю. Да ты проходи в дом. Проходи.

Они вошли в комнату, которую Варвара Петровна называла «залой».

— А Тамарочка еще не пришла. Она часто задерживается на работе, все старается. На кого же ей надеяться?

— Как она у вас, здорова? — спросил Федор и смущенно потупил глаза.

— А чего ей сделается? Цветет, как маков цвет.

Хозяйка вытерла подолом юбки скрипучий венский стул и подставила гостю.

Федор сел. Не выпуская из рук фуражки, скользнул взглядом по сторонам.

— Это хорошо. У нас в роте все товарищи на ее фотографию любовались, завидовали мне. Вот, говорят, красавица!

Варвара Петровна гордо поджала губы, приняла достойную осанку.

— В нашем роду бог никого красотой не обидел. Ну, а ты-то что? Зачем пришел? Высказывай начистоту, пока ее нет. Чай, я ее мать родная.

Федор опустил фуражку на колени, стал водить пальцем по клеенке, несколько раз кашлянул.

— Вы небось все уже знаете, Варвара Петровна, — тихо сказал он после молчания. — Дело-то известное, таиться нам нечего.

— Жениться задумал? — прямо спросила старуха. — Говори, не юли, солдат.

— Так точно, задумал, — решительно выпалил Федор и почувствовал, как на лбу выступили капельки пота. Сверкнул своими черными, чуть раскосыми глазами. — Мы с Тамарой давно это решили, еще когда я в армию уходил. В ту пору больно молод был, так отложили до моего возвращения. Вот я и вернулся. Мы и в письмах обо всем сговорились.

Он обтер рукавом вспотевший лоб, посмотрел прямо в глаза женщине.

— А про меня забыли? — зловеще спросила Варвара Петровна. — Может, я никакого согласия не намерена давать, и все. Я ей родная мать и обязана об ее судьбе подумать.

— Я полагал, вам все известно, — мирно сказал Федор, преодолевая смущение. — А кроме того, вы же сами видите, что я пришел поговорить с вами об этом. Как же без вас? Мы не собираемся тайно бежать. Это вот у меня ни матери ни отца нет, и спросить не у кого. А к вам мы с уважением, вы одна у нас.

— Ладно, ладно! — перебила его старуха. — Не нужны мне твои сладкие слова, я на них не больно охочая. Ты послушай-ка, что я тебе скажу.

— Пожалуйста. Я слушаю, — с готовностью сказал Федор и уселся на скрипучем стуле так, чтобы занять по отношению к старухе, как ему казалось, более почтительную позу. Кажется, так он сидел перед командиром полка, когда его однажды вызывали в штаб.

Старуха взяла табуретку и села напротив.

— Пока Тамарочки нет, я тебе все и отрапортую.

Варвара Петровна служила банщицей при станционной бане, всякого человека считала нечистым и высокомерно относилась ко всем. Она любила порассуждать и ничего в жизни не предпринимала, не обдумавши заранее все как следует. Всех, кто был с ней не согласен, она называла «философами» и бесцеремонно обрывала своим зычным криком.

Она расправила платочек, сложила его