Читать книгу - "Принцесса Клевская - Мари Мадлен де Лафайет"

Он спешно направил в Париж все необходимые распоряжения приготовить великолепный экипаж, чтобы появиться в Англии во всем блеске, которого требовали влекущие его туда намерения, а сам заторопился ко двору, чтобы присутствовать на свадьбе герцога Лотарингского.

Он приехал за день до нее и в тот же вечер отправился к королю рассказать о своих делах и получить от него приказания и советы относительно дальнейших своих шагов. Затем он побывал у королев. Принцессы Клевской там не было, так что она его не видела и даже не знала о его приезде. Она слыхала, что все говорили о герцоге как о самом красивом и приятном человеке при дворе; в особенности же дофина так его описывала и так часто его поминала, что возбудила в принцессе любопытство и даже нетерпение его увидеть.

Весь день помолвки она провела дома, наряжаясь, чтобы отправиться вечером на бал и королевский праздник, которые устраивали в Лувре. Когда она там появилась, все были восхищены ее красотой и ее убором. Начался бал, и в то время как она танцевала с господином де Гизом, у дверей залы послышался шум, словно кто-то вошел и толпа расступалась перед вошедшим. Принцесса Клевская окончила танец, и, пока искала глазами того, кого хотела взять в кавалеры для следующего, король велел ей взять вновь пришедшего. Она оборотилась и увидела человека, про которого сразу подумала, что это не мог быть никто иной, кроме господина де Немура; он пробирался через кресла к танцорам. Наружность герцога была такова, что человеку, никогда его не видевшему, трудно было не испытать восхищенного удивления, в особенности же в тот вечер, когда он выглядел еще блистательней благодаря тщательной обдуманности наряда; но и принцессу Клевскую трудно было видеть в первый раз без глубокого изумления.

Господин де Немур был так поражен ее красотой, что, когда она подошла к нему и склонилась в реверансе, он не мог скрыть своего восхищения. Они начали танцевать, и в зале раздался гул похвал. Король и королевы вспомнили, что герцог и принцесса никогда не видели друг друга, и нашли нечто странное в том, что они танцевали вместе, не будучи знакомы. Когда танец кончился, они их подозвали, не дав им времени перемолвиться словом с кем бы то ни было, и спросили, не желают ли они узнать имена друг друга и не догадываются ли о них.

– Что до меня, Мадам, – отвечал господин де Немур, – то у меня сомнений нет; но поскольку у принцессы Клевской нет таких причин догадаться, кто я такой, какие есть у меня, то я весьма желал бы, чтобы ваше величество соблаговолили назвать ей мое имя.

– Я полагаю, – сказала дофина, – что ей оно известно так же хорошо, как вам известно ее.

– Уверяю вас, Мадам, – возразила принцесса Клевская, казавшаяся немного смущенной, – что я не так догадлива, как вы думаете.

– Вы очень догадливы, – отвечала дофина, – и, пожалуй, это даже любезно по отношению к господину де Немуру, что вы не хотите сознаться в том, что знаете его, никогда его не видев.

Королева прервала этот разговор, чтобы продолжить бал; господин де Немур пригласил дофину. Дофина была совершенной красавицей, таковой почитал ее и господин де Немур до своей поездки во Фландрию; но весь вечер он мог восхищаться одной лишь принцессой Клевской.

Шевалье де Гиз по-прежнему ее боготворил и был у ее ног; случившееся причинило ему острую боль. Он воспринял это как знак того, что судьба сулила господину де Немуру полюбить принцессу Клевскую; вправду ли можно было заметить волнение на ее лице или ревность подсказывала шевалье де Гизу то, чего и не было на деле, но он решил, что при виде герцога она не осталась равнодушна, и не мог удержаться и не сказать ей, что господин де Немур имел счастье познакомиться с ней при обстоятельствах столь приятных и необычных.

Принцесса Клевская вернулась домой; душа ее была так полна всем происшедшим на бале, что, хотя был уже поздний час, она зашла в спальню к матери рассказать ей об этом; и когда она расхваливала господина де Немура, на лице ее было такое выражение, что госпожа де Шартр подумала о том же, о чем думал шевалье де Гиз.

Назавтра совершилась свадьба. Принцесса видела там герцога де Немура; его черты и движения были так изящны, что вызвали у нее изумление еще большее.

В последующие дни она встречала его у королевы-дофины, видела, как он играет в мяч с королем, состязается в скачках, слышала, как он говорит; и во всем он далеко превосходил остальных и первенствовал в любой беседе, где бы он ни был, благодаря природным дарам и изощренности ума, так что за краткое время он глубоко запечатлелся в ее сердце.

К тому же, поскольку господин де Немур испытывал к ней пылкое влечение, придававшее ему ту нежность и веселость, какие внушает новорожденное желание нравиться, он был еще любезней, чем обыкновенно, и, видя друг в друге самые совершенные существа из всех, кто бывал при дворе, они не могли не понравиться друг другу бесконечно.

Герцогиня де Валантинуа участвовала во всех увеселениях, и король был с ней столь же нежен и заботлив, как и в начале своей страсти. Принцесса Клевская была в том возрасте, когда трудно поверить, что можно любить женщину старше двадцати пяти лет; она с удивлением взирала на привязанность короля к герцогине, которая была уже бабушкой и недавно выдала внучку замуж. Она часто говорила об этом с госпожой де Шартр.

– Возможно ли, матушка, – спрашивала она, – чтобы король был влюблен так долго? Как могло случиться, что он так привязался к особе, которая много старше его, которая имела своим любовником его отца и сейчас еще, как я слышала, имеет многих других?

– Это правда, – отвечала госпожа де Шартр, – что не достоинства и не верность госпожи де Валантинуа внушили страсть королю и помогли ее сберечь; вот почему его и нельзя извинить. Ведь если бы эта женщина соединяла со знатностью рода молодость и красоту, если бы она никогда не любила никого другого, если бы она любила короля с неизменной верностью, и любила бы только его самого, не думая о его могуществе и его богатствах, и употребляла бы свою власть над ним лишь на дела достойные короля или приятные ему самому, – то следует признать, тогда было бы трудно не похвалить короля за великую к ней привязанность. Если бы я не опасалась, – прибавила госпожа де Шартр, – что вы скажете про меня то, что говорят обо всех женщинах моих лет – будто мы любим перебирать истории времен своей молодости, – то я рассказала бы вам о том, как начиналась страсть короля к герцогине, и о многих других делах при дворе покойного короля, которые даже имеют немалое отношение к тому, что происходит ныне.

– Я не только не виню вас, – возразила принцесса Клевская, – за пересказывание историй прошлого, но мне очень жаль, матушка, что вы не поведали мне нынешних и не открыли мне различных интересов и связей, существующих при дворе. Я настолько ничего об этом не знаю, что еще несколько дней назад полагала, будто господин коннетабль в очень добрых отношениях с королевой.

– И ваше мнение было совершенно противоположно истине, – отвечала госпожа де Шартр. – Королева ненавидит господина коннетабля, и, если ей достанется когда-нибудь толика власти, он слишком хорошо в этом убедится. Она знает, что он не раз говорил королю, будто из всех его детей только побочные на него похожи.