Читать книгу - "Семьи: книга третья - Андрей Васильевич Меркулов"

компьютере, Юрий тоже сидел без дела, занимаясь пространными разговорами с супругой, которая, успев уже собраться и накраситься, сервировала стол, а услышав звонок, пошла открывать дверь.

— Что-то ты совсем рано? — еще в коридоре поинтересовалась у золовки Ольга.

— Да ты что, Оля, я сейчас одна в квартире вообще боюсь оставаться! — проходя на кухню и усаживаясь за стол, одновременно и тревожно, и весело сказала Кристина. — Вы землетрясение почувствовали?!

— Да-а! — горячо подхватила Ольга, в округлившихся глазах которой тут же вспыхнула целая плеяда самых разных эмоций, связанных с пережитым несколько часов назад событием. — Мы как раз в магазин собирались, и тут затрясло. Я с Сашей сразу на улицу побежала, а когда уже внизу была, то почувствовала, как все ходуном начало ходить. Это кошмар!

— Ага, это у вас. А ты представь, каково было мне на двенадцатом этаже! — значительно подняв брови, заметила Кристина. — Первый толчок еще ладно. Подребезжало, потрясло — нормально. И раньше такое бывало. Но когда вторая волна пошла, меня такой ужас охватил. Как все начало шататься! Трудно было на ногах устоять — пол ездил в разные стороны. Сын кричит, я к нему, обняла, тоже кричу, как полоумная! Были мгновения, когда я уже не сомневалась, что дом падает. Думала, конец! Реально, ощущение, будто всё — летим куда-то!

— Ха-ха! — громко и звонко рассмеялась Саша, с интересом слушавшая эмоциональную речь тети, которая по мере своего рассказа все более светилась в радостном оживлении.

— Сейчас страшно домой возвращаться. Забежала на десять минут, переоделась, накрасилась впопыхах кое-как и сразу на улицу.

— А сын где? — спросила Ольга.

— У бабушки на даче. Они после землетрясения засобирались и его тоже взяли. Свекор обещал в понедельник утром прямо в школу привезти… Я поначалу обрадовалась, что сын за городом эти дни поживет, но когда отправила его, даже расстроилась немного — не представляю, как после случившегося буду одна в квартире ночевать, — беспокойно проговорила Кристина, не смотря ни на кого, будто бы сама себе.

— Ночуй сегодня у нас, — поняв чаяния золовки, предложила Ольга.

— У вас?

— Конечно! После клуба вместе и приедем, — добавила Ольга, всем телом ощущая устремленный на себя справа тяжелый неодобрительный взгляд мужа.

— Здорово. В компании все равно не так страшно. Одна бы вообще не заснула.

— У нас можешь не бояться, — сказал Юрий, переводя взгляд на люстру. — Мы теперь землетрясения предсказывать можем.

— Это ваша канарейка?! — изумленно воскликнула Кристина, заметив греющуюся под лампочкой нахохлившуюся и щурившуюся в истоме птицу.

— Ты ее еще не видела? — спросила Ольга.

— Не-ет, — подходя к люстре и не отрывая любопытного взгляда от канарейки, протянула Кристина.

— Кристина, ты не представляешь, как она скакала перед землетрясением!

— Да ты что?!

— Да-а-а! Минут за десять до того, как все началось, давай прыгать, крыльями махать, чирикать! Она чувствовала — это точно. Мы сначала вообще ничего понять не могли, а потом — землетрясение.

— Можно ее как-нибудь поближе посмотреть?

— Конечно, — сказала Ольга и, пошевелив рукой люстру, согнала встревоженную птицу назад в клетку.

— Как вы ее назвали? — приблизившись к клетке, спросила Кристина.

— Так и зовем — канарейка. Пытались поначалу какие-то имена придумать, но ни одно не прижилось.

— Она такая проныра, — весело сказала Кристина, наблюдая, как птица, поворачиваясь тельцем то в одну, то в другую сторону, шустрыми короткими прыжками скакала по жердочке. — А можно мне ее в руки взять?

— Нет, — тут же отрезал Юрий, спеша опередить с ответом супругу. — Это птица, а не кот.

Никак не отреагировав на слова брата, будто их не было вовсе, Кристина повернулась и посмотрела на Ольгу, всем своим видом показывая, что вопрос был адресован исключительно ей и только ее решение для нее и имеет значение.

— Да, конечно, можно, Кристина.

— Оля, — строго и недовольно посмотрел на жену Юрий.

— Пусть возьмет. Почему ты так противишься этому? — сказала Ольга, давая понять, что считает категоричный отказ мужа лишь пустым нежеланием идти навстречу сестре даже в такой элементарной и невинной просьбе.

Получив согласие невестки, Кристина просунула в клетку руку и, загнав канарейку в угол, бережно взяла ее в ладонь. Вместе с птицей она вернулась за стол, где принялась пальцем гладить ее по головке; тут же к ней подскочила Саша, желая воспользоваться представившейся возможностью потрогать питомца.

— Оля, это неправильно.

— Я ничего здесь страшного не вижу, — ответила супругу Ольга, наблюдая, как дочка аккуратно поглаживает головку зажатой в руке тети канарейки.

— Пойми, что так не делается: прежде мы запретили Саше трогать птицу, а сейчас оказывается, что в этом нет ничего страшного. И как теперь ей следует воспринимать наши слова? Разве может она после этого всерьез относиться к выдвигаемым нами требованиям?

— Я никогда не была против. Это ты один с самого начала так решил… Ты вообще страшным занудой сделался, Юра, — ко всему цепляешься. С тобой невозможно тяжело стало. Раньше ты таким не был.

Слова жены задели Юрия за живое. В очередной раз услышав упрек в том, что он напрягает окружающих, он попытался взвесить ситуацию и понять, не являлось ли сопротивление с его стороны действительно лишь необоснованной придиркой, но, заглянув в себя, только еще более утвердился во мнении, что абсолютно прав. Недовольство его было вызвано сейчас не тем, что супруга пошла на уступку сестре, разрешив вопреки установленному в семье правилу взять в руки питомца (чего ни он, ни Ольга, ни Саша себе не позволяли), и даже не тем, что это дискредитировало в глазах дочери их родительский авторитет и справедливость предъявляемых ими требований; главная причина его возмущения заключалась в том, что трогать птицу, по его убеждению, было совершенно излишне и вредно.

«Зачем это нужно делать? — недоумевал про себя Юрий. — Вроде бы взрослая женщина, а не может оценить последствия своих поступков. Очевидно, канарейке неловко и неприятно оттого, что ее зажали в человеческой руке. Зачем же тогда брать ее, доставлять ей неудобства, дискомфорт, возможно, даже боль? Для чего? Для собственного удовлетворения, ради забавы — и только лишь для этого. Для Саши это еще может быть простительно, но в тридцать пять лет сидеть и мять в руке десятисантиметровую птицу, чтобы усладить свои мимолетные импульсивные порывы, просто недопустимо. Что с ней случилось бы без этих двух минут поглаживания? А у канарейки сейчас настоящий стресс».

Все это было очевидно для Юрия, но он чувствовал, что если озвучит свои мысли, то его никто не поймет, а только возразят, что ничего страшного в действиях Кристины нет, расценив его слова не иначе как очередную необоснованную придирку к