Читать книгу - "Джуд Незаметный - Томас Гарди"

И не недостаток воли, а бедность привела меня к поражению. Потребовалось бы два или три поколения, чтобы сделать то, что я пытался сделать в течение одного, и мои побуждения, мои привязанности, — быть может, их следовало бы назвать пороками, — были слишком сильны, чтобы человеку непривилегированному удалось стать одним из достопочтенных граждан страны, ибо для этого ему следовало бы быть холодным, как рыба, И эгоистичным, как свинья. Можете насмехаться надо мной — не возражаю, так как, несомненно, я самый подходящий для этого объект. Но если бы вы знали, что я пережил за последние несколько лет, вы бы пожалели меня. И если бы они знали, — Джуд кивнул в сторону колледжа, к которому один за другим прибывали члены университетской коллегии, — очень может быть, что и они тоже пожалели бы меня.

— А ведь он и вправду выглядит совсем больным и изможденным, — заметила какая-то женщина.

Лицо Сью выразило страдание. Она стояла рядом с Джудом, но ее заслоняла толпа.

— Прежде чем умереть, я, возможно, мог бы принести некоторую пользу — мог бы с успехом послужить поучительным, но страшным примером того, чего не следует делать, — продолжал Джуд с нотками горечи в голосе, хотя говорить он начинал довольно спокойно. — Возможно, я стал всего-навсего жалкой жертвой того морального и общественного беспокойства, которое многих делает несчастными в наши дни!

— Не говори им этого! — со слезами на глазах прошептала Сью, видя, в каком он состоянии. — Это неверно. Ты достойно, боролся, стремясь приобрести знания, и только самые подлые души могут осудить тебя!

Джуд обхватил ребенка поудобнее и сказал в заключение:

— То, чем я кажусь, — бедный, больной человек, — это еще не самое страшное. Я блуждаю в хаосе принципов, иду ощупью в темноте, мои поступки продиктованы инстинктом, а не примером. Восемь или девять лет назад, когда я впервые явился сюда, у меня были четкие, твердые убеждения, но я мало-помалу растерял их, и чем дольше я живу, тем меньше во мне уверенности в себе. Мне кажется, что единственное жизненное правило, которым я теперь руководствуюсь, — это следовать побуждениям, не причиняющим вреда мне и другим и доставляющим радость моим любимым. Так вот, господа, вы спрашивали меня, как я поживаю, и я вам рассказал. Пусть это послужит вам на пользу! Больше я вам ничего не могу объяснить. Чувствую только, что-то неладно с нашими общественными порядками, но что — это уж пусть скажут умные головы, не мне чета, если вообще суждено докопаться до этого в наше время. "Ибо кто знает, что хорошо для человека в жизни? И кто скажет человеку, что будет после него под солнцем?"

— Слушайте, слушайте! — пронеслось в толпе.

— Хорошая проповедь! — заметил Оловянный Тэйлор. И добавил тихо, обращаясь к соседям: — Проповедники, что шныряют тут повсюду и подрабатывают тем, что заменяют наших преподобных отцов, когда те хотят устроить себе день отдыха, — эти за такую проповедь слупили бы не меньше гинеи, верно я говорю? Клянусь, ни один не взял бы меньше! Да ему еще нужно было бы написать ее заранее. А тут кто выступает? Рабочий.

В этот момент, как бы иллюстрируя слова Джуда, подъехал кеб с запоздалым доктором в мантии. Кучер не сумел остановить лошадь у самого подъезда, и запыхавшийся седок, выскочив из экипажа, бросился к двери. Кучер же, слезши с козел, стал пинать лошадь ногой в живот.

— Если у ворот колледжа в самом религиозном и самом просвещенном городе мира могут происходить подобные сцены, — заметил Джуд, — скажите, далеко ли мы ушли?

— Эй, ты, потише! — крикнул один из полисменов, который вместе с товарищем открывал широкие ворота напротив колледжа. — Придержи-ка язык, любезный, пока не пройдет процессия.

Дождь усилился, и все, у кого были зонты, открыли их. У Джуда зонта не было, а у Сью был лишь маленький, скорее от солнца, чем от дождя. Она была бледна, но Джуд ничего не замечал.

— Уйдем отсюда, милый, — прошептала она, стараясь прикрыть его своим зонтиком. — Подумай, у нас нет квартиры, все наши вещи на вокзале, и ты еще не совсем здоров. Боюсь, сырость тебе повредит.

— Они уже выходят! Еще минутку — и пойдем, — сказал он.

Раздался перезвон шести колоколов, в окнах окружающих домов стали появляться любопытные лица, и показалась процессия руководителей колледжей и новоиспеченных докторов, их фигуры в красно-черных мантиях пересекали поле зрения Джуда, как недосягаемые планеты объектив телескопа.

По мере того как они проходили, знающие люди называли каждого по фамилии, а когда они подошли к старинному круглому театру, построенному Реном, раздалось громкое "ура".

— Пойдем туда! — воскликнул Джуд и, не замечая дождя, который лил теперь не переставая, кружным путем повел их к театру.

Здесь они встали на солому, постланную, чтобы заглушать неуместный стук колес проезжавших экипажей. Странные, потрескавшиеся от времени и непогоды каменные бюсты вокруг здания взирали своим холодным, безжизненным взором на происходящее и, казалось, особенно внимательно смотрели на забрызганных грязью Джуда, Сью и их детей — нелепых существ, неведомо зачем забредших сюда.

— Как бы мне хотелось туда! — с горячностью воскликнул Джуд. — Смотру окна открыты, и с этого места я, быть может, расслышу латинскую речь!

Однако за раскатами органа и криками "ура" после каждой речи стоявший под дождем Джуд не много улавливал из того, что говорилось по-латыни — лишь изредка какое-нибудь звучное слово на "um" или "ibus".

— Так мне, видно, и оставаться здесь чужим, — вздохнул он спустя несколько минут. — Ну, теперь пойдем, моя терпеливая Сью. Какая ты добрая — ждать меня под дождем, потворствуя моей безрассудной страсти! Не буду больше думать об этом проклятом, дьявольском месте, клянусь, не буду! Но отчего ты вся задрожала, когда мы стояли у барьера? И какая ты бледная, Сью!

— В толпе, на другой стороне, я увидела Ричарда.

— А! В самом деле?

— Он, наверное, как и все мы, совершил сюда паломничество, чтобы поглядеть на празднество, так что, надо думать, он живет где-то здесь неподалеку. Он ведь тоже стремился попасть в университет, но не так настойчиво, как ты. Мне кажется, меня он не видел, но наверняка слышал, как ты разговаривал с толпой. Только, видимо, не обратил особенного внимания.

— А если даже он видел тебя? Ты больше не казнишь себя воспоминаниями, Сью?

— Пожалуй, нет. Но я слабая. Хоть я и уверена, что у нас все будет благополучно, я почему-то испугалась его. Меня охватывает какой-то трепет, даже ужас перед условностями, в которые я не верю. По временам это находит на меня, парализует, и тогда становится так тоскливо!

— Ты устала, Сью. Я совсем про это забыл, дорогая! Сейчас же уйдем отсюда.

Они отправились искать квартиру и вскоре нашли подходящее место в Милдью-Лейн, показавшееся Джуду прямо неотразимым, но не вызвавшее такого восторга у Сью. Это был узкий переулок, упиравшийся в глухую стену одного из колледжей. Маленькие дома тонули в тени, отбрасываемой высокими зданиями колледжа, жизнь в которых так мало походила на жизнь людей в переулке, словно здания эти были на другом конце света, а не отделялись от переулка лишь толщиною стены. Тут-то на трех домах и висели объявления о сдаче комнат; они постучали в дверь одного дома, и им открыла женщина.