Читать книгу - "Вся синева неба - Мелисса да Коста"

детское, придающее ему мальчишеский вид. Он всем восхищается и много говорит. Деревню свою он любит страстно. И Эмиль это понимает. Судя по тому, что они видели сегодня днем, Перьяк-де-Мер — красивейшая окситанская деревушка, сохранившая средневековый облик. Большая часть жизни деревни сосредоточена на центральной площади с фонтаном. Здесь можно присесть на террасе под платанами, которые облюбовали чайки. Очень шумно. Не из-за людей — из-за птиц. У подножия фонтана сидел художник и рисовал укрепленную церковь Сен-Поль, построенную в XIV веке. Жоанна остановилась, чтобы понаблюдать за ним.

— Я всегда мечтала научиться рисовать.

Читая меню ресторана, они затрудняются выбрать. Себастьян пытается убедить их остановиться на рагу из угря, которым славится ресторан его отца. Жоанна робко сообщает, что не ест живых существ, и выбирает овощной салат, а Эмиль довольствуется дорадой на гриле.

— Ну, что вы сегодня видели? — интересуется Себастьян, как только сделан заказ.

Он слушает рассказ об их дне, потом заговаривает о маленьком порте Перьяка, в котором так хорошо посидеть, глядя, как возвращаются суда с рыбной ловли, о многочисленных островах и озерах, которые он любит бороздить на своей рыбацкой лодочке.

— Это был подарок отца на мои восемнадцать лет.

Говорит он и об окружающих деревню виноградниках.

— В нашей местности делают исключительные вина. Очень типичные. Вы должны попробовать. Большинство погребов открыты для посетителей.

Он упоминает пляжи с мелким песком и дюны, но еще и леса. Вокруг этой деревни, кажется, множество пейзажей. Жоанна поглощена рассказом. Приносят блюда. Она осторожно спрашивает:

— Ты всегда жил здесь?

Себастьян кивает и, отрезав маленький кусочек угря, дает его Лаки под столом.

— Я здесь родился. Папа всю жизнь был рыбаком. Пятнадцать лет назад он открыл этот ресторан и с тех пор больше не выходит на ловлю. Я принял смену. В шестнадцать лет я бросил школу, чтобы его заменить. Он подарил мне лодку, потом Лаки. Два года назад. Он боялся, что мне будет одиноко целый день в лодке.

— Ты живешь с родителями?

— Мамы больше нет. Она умерла давно. Я ее даже не помню. Мы с отцом одни.

— Ты единственный сын?

— Да. Я всегда жил с папой, но, когда женюсь, куплю дом для себя… И для моей будущей жены, разумеется. Мне хотелось бы дом в порту.

— Тебе никогда не хотелось увидеть другие места?

— О да! Когда-нибудь я так и сделаю. Уеду в кемпинг-каре с Лаки. Только надо будет это сделать до женитьбы!

Жоанна улыбается и смотрит на него с нежностью, как смотрела бы на маленького мальчика. У них похожие истории. Оба не знали своей матери. Отец служит обоим образцом в жизни. Нет ни братьев, ни сестер. Оба никогда не покидали свою деревню. У Себастьяна это Перьяк. У Жоанны Сен-Сюльяк. Оба явно предпочитают одиночество и покой.

— У тебя нет подружки? — с улыбкой спрашивает Жоанна.

— Нет. Здесь мало девушек.

— Вот как?

— Дети рыбаков покинули деревню один за другим. Большинство уехали учиться. Они живут в Нарбонне или в Безье. Перьяк их не интересует. Здесь слишком тихо. А меня это устраивает, — заключает он, проглотив кусок угря. — Завтра… или как нибудь… я обязательно покатаю вас на лодке.

Когда все трое едят десерт — грушевый крамбл с орехами, — Себастьян с завистью расспрашивает об их путешествии. Они рассказывают ему о Пузаке, Артиге, пике Миди-де-Бигорр и тропе Мулов, о Бареже, озере Глер, Люс-Сен-Совёр, Жедре, Бодеане, Моссе, Эусе и о Коме — разрушенной деревне. У Себастьяна приоткрыт рот, глаза завистливо блестят. Говорит Жоанна, Эмиль больше помалкивает. Он понимает, что забыл некоторые этапы их путешествия. Люс-Сен-Совёр и Жедр, разумеется, из-за провала, который так и не восполнился. Но не только. Он с трудом припоминает Бодеан. Он забыл Бареж. Когда он пытается представить себе их улочки, окружающие горы, все смешивается перед глазами. Он путает их с вершинами, видными из Артига, с улочками Моссе. Он даже не уверен, что эти мощеные улочки были в Моссе, а не в Эусе. Он окончательно умолкает, поднимающаяся в нем тревога слишком сильна. Он молчит, заледенев от ужаса, и даже не слушает больше Жоанну и Себастьяна, которые говорят о горах, пастбищах, закатах…

— Как ты? — спрашивает Жоанна, когда они идут пешком к кемпинг-кару на окраине деревни.

— Хорошо. А что?

— Что-то ты очень молчалив.

— Спать хочется, вот и все.

Они спокойно добираются до шоссе и выходят на площадку, где припаркован кемпинг-кар. Эмиль с горечью отмечает, что ключи от него у Жоанны. Теперь она держит у себя ключи и все важные вещи. Он слишком многое забывал в Эусе, особенно под конец. Она ему больше не доверяет. Он знает, что она права, но от этого настроение портится окончательно.

Ночью он не сомкнул глаз. Лежал, прижимая к себе маленького Пока, до рассвета, пока не провалился в тревожный сон.

Он думал, что будет легко. Думал, что разлука с Роанном и близкими, движение без цели, смена мест, обстановки, пейзажей помогут ему забыть, что его ждет, или, во всяком случае, сделать перспективу более приемлемой. Это не так. Он не готов отпустить свое прошлое и проститься с будущим. Пока еще нет. Он старается делать хорошую мину перед Жоанной, потому что она не должна все это терпеть. У нее тоже своя ноша. Как-то утром, через три дня по приезде, он спросил ее:

— Леон больше не звонит?

Она мыла посуду спиной к нему и не повернулась, чтобы ответить.

— Мой телефон уже несколько недель как выключен.

Он больше ни о чем не спрашивал, но она сама добавила:

— Не знаю, вернусь ли я когда-нибудь.

Эмиль чуть не поперхнулся горячим чаем.

— Как это… Я думал…

Он не договаривает. Вообще-то он уже догадывался. Когда звонки стали реже, когда они подписали брачное свидетельство… Жоанна не сделала бы этого, будь она уверена, что однажды вернется. Она отошла от кухонного стола и повернулась к нему лицом. Что-то в ней было странное, такой он ее еще никогда не