Читать книгу - "Федерико Гарсиа Лорка. Стихотворения. Проза. Театр - Федерико Гарсиа Лорка"

Мать. Перестань, я сказала. (Останавливается в дверях.) Никого в доме… (Проводит рукой по лицу.) Сын бы ответил. Но сын мой теперь – горстка сухих цветов. Сын мой теперь – отголосок за холмами. (Соседке, с яростью.) Ты замолчишь? Я не хочу слез в моем доме. Твои слезы льются из глаз, а мои, когда останусь одна, хлынут из земли, из моих корней, поднимутся от самых ступней и обожгут, как кровь.

Соседка. Пойдем ко мне, нельзя тебе здесь оставаться.

Мать. Я останусь. Я так хочу. И наконец успокоюсь. Все умерли. Ночью я буду спать, спать, не боясь ни ружья, ни ножа. Другие матери кинутся к окнам, и дождь будет хлестать по лицу, а они – все высматривать в дожде своих сыновей. Я не проснусь. Сон мой смерзнется мраморной голубкой и снежными цветами окропит могилы. Нет, не могилы, не могилы! Земля, колыбель земная приняла их и колышет в небе.

Входит Женщина в трауре. Сделав несколько шагов, останавливается и преклоняет колени.

Мать (соседке). Довольно! Вытри слезы. Страшные дни впереди. И я никого не хочу видеть. Никого. Земля и я. Мои слезы и я. И эти четыре стены. Ай! Ай! (Садится и смолкает, оцепенев.)

Соседка. Себя пожалей!

Мать (вскинув голову). Я должна держаться достойно. Придут люди. Я не хочу, чтоб они видели мою нищету. Я нищенка! Женщина, у которой нет даже сына, чтобы прижаться губами!

Входит Невеста в черном плаще. Она без венка.

Соседка (увидев Невесту, в негодовании). Ты?

Невеста. Я.

Мать (соседке). Кто это?

Соседка. Не узнаешь?

Мать. Узнала. Потому и спрашиваю. Но лучше бы не узнавать: не впилась бы зубами в горло! (В ярости кидается к Невесте, но вдруг останавливается.) Погляди! Она пришла сюда, она плачет, а я спокойна, я не вырвала ей глаза! Что со мной? Или я не любила сына? А честь? Где твоя честь? (Бьет Невесту. Та падает.)

Соседка. Ради бога! (Пытается оттащить ее.)

Невеста (соседке). Оставь ее! Пусть убьет меня – пусть меня похоронят рядом с ним. Я за этим пришла. (Матери.) Но не рукой бей, а железным крюком, серпом бей, пока не сломается, да посильнее, чтоб кости захрустели! (Соседке.) Оставь ее! И пусть она знает: я чиста, пускай безумна, но чиста. Такой и сойду в могилу. Знай, никто, ни один мужчина не видел белизну моей груди.

Мать. Молчи! Что мне до того?

Невеста. Да, я бежала с другим. (С тоской.) И ты бы тоже – ты бы тоже бежала! Огонь жег меня, язвы разъедали мне тело и душу, и от сына твоего – водяной струйки – я ждала детей, силы, земли, а тот, другой – темный поток, уносящий ветви, настигал меня шелестом тростников, рокотом вод. Я шла к твоему сыну – холодному ручью, – но тот, другой, насылал стаи птиц, и они не пускали меня, и осыпали инеем мои раны, раны бедной отцветшей девушки, иссушенной огнем. Я не хотела! Ты слышишь? Я не хотела! Я выбрала твоего сына, я не обманывала его, но руки другого подхватили меня, как штормовые волны, и я покорилась. Не могло быть иначе. Не могло! Я покорилась бы, даже если б успела состариться, даже если бы все дети твоего сына вцепились мне в волосы.

Входит Соседка.

Мать. Не ее вина! И не моя. (С горечью.) Так чья же? Никчемна та женщина, что бросает свадебный венок и цепляется за край постели, которую согрела другая.

Невеста. Молчи. Я пришла к тебе – так отомсти. Погляди, у меня тонкая шея – лилию в саду, и ту сломать труднее. Отомсти, но не говори таких слов. Я чиста, чиста, как новорожденная. И я сумею доказать. Зажги свечи. Поднесем руки к огню, ты – за сына, я – за свою честь… Ты отдернешь первой.

Входит другая Соседка.

Мать. Что мне твоя честь? Что мне твоя смерть? Что мне вся суета земная? Благословенна рожь – под ней мои сыновья. Благословен дождь – он омывает мертвых. Благословен Бог, ибо с ними нас упокоит.

Входит третья Соседка.

Невеста. Позволь мне плакать с тобой.

Мать. Плачь. Но у двери.

Входит Девочка. Невеста стоит у двери, Мать – на середине сцены.

Жена (войдя, останавливается слева)

Был ты статный наездник,

стал ты скошенным лугом.

Кочевал ты горами

по торгам и подругам.

Лунный мох теперь чахнет

на лице твоем смуглом.

Мать.

Материнский подсолнух,

мое солнце земное!

Принесут тебе шелку,

чтобы лег пеленою,

горький цвет олеандра

для креста в изголовьи,

и плакучую воду

вложат в руки сыновьи.

Жена.

Этот груз не по силам

четверым, молодым и красивым.

Невеста.

Это смерть издалече

несут их усталые плечи.

Мать.

Ах, подруги…

Девочка (в дверях).

Заносят обоих.

Мать.

Все едино.

Все кончено. Крест.

Женщины.

Слаще терний

и креста

имя сладкое

Христа.

Невеста.

Помоги Он мертвым и живым.

Мать.

Нож, родные,

неприметный ножик

в день и час, загаданный судьбою,

двух мужчин, загубленных любовью,

свел между собою.

В ширину ладони

этот ножик,

но в живое тело,

ледяной пронизывая дрожью,

входит до предела,

до того последнего предела,

где, как повилика,

сплетены слепые наши корни

сердцевиной крика.

Невеста.

Этот ножик

соскользнет с ладони

змейкой в поле,

рыбкою в затоне,

но в ночи, загаданной судьбою,

во втором часу, на дне лощины

в мох зарылись восковыми ртами

гордые мужчины.

Мать.

И всего-то в ширину ладони,

но в живое тело

острие, пронизывая дрожью,

входит до предела,

до того последнего предела,

где темно и дико,

сплетены слепые наши корни

сердцевиной крика.

Женщины, стоя на коленях, рыдают.

Занавес.

Конец трагедии.