Читать книгу - "Сибирский папа - Наталия Михайловна Терентьева"

стала ничего больше говорить. Мне папа – Вадик – в таких случаях всегда говорил, когда я была маленькой: «Значит, не голодная». Это было ужасно обидно. Но теперь я понимаю, что, конечно, он был прав. Причем сто раз прав. И приучил меня – или они оба приучили, но я почему-то всё время вспоминаю в качестве основного моего воспитателя Вадика – есть, только когда я голодна. И тогда всё кажется вкусным. Может быть, поэтому у нас в семье ни у кого нет проблемы с весом. Сергеев тоже был… Я остановила саму себя. Не надо теперь думать о том, какой был Сергеев. Сегодня уже невозможно, больно так, что плохо от боли.

Я подсела поближе к Йорику, обняла его.

– Поешь хотя бы пюре. Ты вообще ничего весь день не ел. Нам нужны силы.

Мальчик кивнул. Как странно, я никогда не хотела иметь ни брата, ни сестру. А Йорик кажется мне таким родным… Наверное, оттого, что он сразу сам ко мне потянулся. И оттого, что теперь некому о нем заботиться, кроме меня.

Я не сразу поняла, что произошло, как эти трое людей оказались около нашего стола. Я отошла к барной стойке, чтобы снова взять меню и заказать для Йорика что-то другое, а когда через полминуты вернулась, то мужчина в черном тренировочном костюме, ловко ухватив Йорика, уже тащил его к выходу. Мальчик растерянно оглядывался на меня, несколько раз крикнул: «Маша! Маша!..» Я попыталась броситься за ним, но двое других ловко обняли меня, причем не схватили, а именно обняли, один громко и очень фальшиво что-то запел «Белые розы, белые розы…», а другой повторял: «Ну, ты это, сеструха, много не пей! Говорю, это, много не пей!» Официанты, выглянувшие на шум, стали смеяться.

– Полицию… – Я хотела крикнуть, но тот, кто меня «обнимал», ловко зажал мне рот, продолжая петь что-то невероятное, мало похожее на песню.

Краем глаза я видела, как вскочил и остался стоять на своем месте Гена.

– Володя!.. – Я обернулась к Кащею и заметила, как он быстро уходит из зала. Скорей всего, он пошел за охраной, вызовет полицию.

Неожиданно парни, державшие меня, разжали руки и, как ни в чем не бывало, бодренько направились к выходу. В окно я увидела, как отъезжает большой черный джип. Потом уже я все связала в голове и поняла, что в джипе увезли Йорика. А в тот момент я бросилась к выходу, обогнала парней. Йорика нигде не было.

– Где мальчик? Куда увели мальчика? – Я оборачивалась, рядом были какие-то люди.

Одна женщина неуверенно мне ответила:

– Так вроде вон там… Заболел ребенок… Отец его увез…

Охранника ресторана на месте почему-то не было. Кащей куда-то подевался. Наверное, вернется с полицией. Меня догнал Гена и… официант, который очень встревоженно протягивал мне два счета:

– Будете платить?

– Тебя только это заботит? – набросилась я на молодого парня, совершенно ни в чем не виноватого. Но минуту назад на глазах нескольких людей украли моего брата. А ни один человек даже не двинулся с места.

– Не советую предпринимать никаких мер. – Мужчина, звонивший мне, говорил спокойно и уверенно.

Я подумала, что это один из тех самых «друзей» Сергеева, которые прогнали меня утром.

– Чем больше ты дергаешься, тем больше усложняешь себе жизнь.

– Это вы украли Йорика?!

– Я сказал: села на ближайший самолет и улетела туда, откуда появилась. Здесь тебе ничего никогда не обломится. Не лезь, и тогда дальше будешь жить спокойно. Услышала меня?

– А если нет?

Человек хмыкнул в трубку. И выругался. Я услышала какую-то чудовищную конфигурацию матерных слов.

Я поняла, что больше сказать ему нечего.

– Зачем вам Йорик?

– Заткнись и улетай обратно.

– Я останусь на похороны.

Я не знаю, зачем я продолжала разговаривать с человеком, который угрожал мне, ругался матом, требовал, чтобы я исчезла отсюда. Что-то руководило мной, чего я не понимала в тот момент. Он сам отключился. Я взглянула на Гену, подошедшего ко мне и молча стоявшего чуть поодаль.

– Ну что, весело у меня? Не жалеешь, что вернулся?

Гена неопределенно помотал головой. Гена очень любит смотреть, кроме японских мультиков и американских комедий, бесконечный турецкий сериал про пашу и его гарем. События, которые сейчас происходят у меня, чем-то напоминают их страсти. Только в жизни все серьезнее и трагичнее.

– Ты будешь доедать? – спросила я Гену.

– А т-ты? – почему-то заикаясь, ответил он вопросом.

– Я – да. А потом поеду писать заявление в полицию, хотя это совершенно бесполезно. Они отвезли Йорика к нему домой, я совершенно в этом уверена. И в принципе никакого преступления в этом нет. А я еще должна буду всем доказать, что я его сестра.

– Ты такая спокойная… – с каким-то сложным выражением протянул Гена. Больше всего это выражение было похоже на ужас. И немного – на восхищение.

А тут и Кащей нарисовался. Подлетел, раздул ноздри, откинул волосы, попробовал меня обнять… Я уже успела про себя что-то понять за эти дни. Я никогда раньше не целовалась, только представляла это. И представляла как-то по-другому, если честно. К Кащею меня потянуло невероятно, не знаю, что именно удержало меня от того, чтобы переступить крайнюю черту. Сомнение в нем? Некоторые странности его поведения? Или воспитание? Я не помню, чтобы родители внушали мне: «Не спи с кем попало!» Но это как-то следовало само собой из всего, что я смогла узнать от них о жизни за двадцать лет.

С кем попало… Я взглянула на Кащея. Это ведь я подумала сейчас. Мысль мгновенно пронеслась, оформилась в слова. Кащей, который был мне вчера так близок, ближе всех на свете – на мгновение, которое длилось бесконечно… И закончилось. На то оно и мгновение.

А я успела понять про себя за эти невероятно длинные два дня – мне не нравится, когда со мной обращаются, как с вещью. Хотят – обнимают, хотят – отставляют в сторону. Я отвела его руку и твердо, спокойно сказала:

– Не надо, Володя.

– Хм… – Кащей ничуть не растерялся, сощурился, похмыкал, потом, пританцовывая, подошел с другой стороны, снова размахнулся, чтобы широко обнять меня, как длиннющим ощипанным крылом, своей костлявой рукой.

Я посмотрела ему в глаза. И не поймала взгляд. Прячет глаза Кащей. Конечно, бегая между трех женщин, лучше в глаза ни одной из них не смотреть. Слишком сильное волевое усилие требуется. Словами врать гораздо легче.

– Мария… гм… если ты там что-то услышала… Это моя подруга, она мне помогает… гм… в одном проекте…

– А вторая? В другом?

– Ну да! – Кащей тут же подхватил мой иронический тон,