Читать книгу - "Жди меня, когда небо окрасится в розовый - Марат Маратович Мусабиров"

другом затевалась дуэль. Мы должны были разобраться между собой на кулаках, без оружия, на рассвете. Внезапно из-за деревьев появились пятнадцать человек, у каждого по пушке. Понятное дело, мы их совсем не ждали. Они и в самом деле хотели меня убить. Но в один момент появилась моя подруга, которая пристрелила одного из тех, кто стоял впереди. Пока всех сразила паника, Мирай, так ее звали, схватила меня за руку и отвела в укрытие, за дерево. Так у нас завязалась перестрелка, в ходе которой погибли пятнадцать преступников. Адам Макфейн – тот самый, да, – чуть не умер, но я спас его, притащив в больницу. А дальше мы солгали вам, чтобы обойтись без лишних неприятностей.

– Погоди. Почему ты говоришь о своей подруге в прошедшем времени? Что еще за «так ее звали»?

– Она умерла. Сегодня. Меня посадили под предлогом подозрения в ее убийстве. Но это не так! Она сама проткнула себя ножом, прямо на моих глазах! Там нет камер, не было свидетелей. И никто мне не поверит. Даже мать Мирай…

– А с чего мы вообще должны тебе верить? Если ты уже обманул меня раз?

– Не знаю. У меня не осталось ничего, кроме слабости и прошлого. А о прошлом я теперь говорю только правду.

– Давай мы оставим это до суда.

– Я хочу домой… – начал я хныкать. – Хочу к родителям!

– Увы, нельзя. Извини уж. Да ладно тебе, даже если срок получишь, не на всю же жизнь! У тебя всё еще есть возможность воспользоваться услугами адвоката…

– Они так далеко сейчас, – продолжал бормотать я, игнорируя всех вокруг, – и даже не представляют о том, что со мной творится. Это единственные люди, которые могут мне поверить, но они совсем неблизко… Не знают даже ведь, что моей жизни пришел конец.

– Да твоей жизни конец пришел еще тогда, когда ты решил поступить в институт, где преподаю я! – съязвил Ратрин.

– И что бы сказали все мои умершие близкие? Гарри? Кристофер? Адам? Мирай? Я хочу снова погулять с ними. Хочу снова смешить их дурацкими шутками, смотреть на стыдный бой с тенью Гарри, смеяться над этим вместе с Адамом и Кристофером, приобнимая тем временем Мирай. Хочу снова оказаться за школьной партой, где не было никаких проблем, кроме ближайшей контрольной. Снова бы послушать игру Мирай на синтезаторе или ударных, а потом спеть с ней несколько песен в унисон. Самому заняться клавишными на пару с Адамом. Сходить на природную прогулку с братьями Фоксуэллами. Столько всего красочного уже не вернуть, а я так хочу! Я слишком быстро повзрослел. И не моя тут воля…

Это были последние сказанные мной слова. Однако никто не ответил. Я не спешил поднимать взор с колен. Но чувствовал: больше я не в камере. Неестественная тишина окутала меня.

– Ну привет, Рэй. Давно не виделись.

Этот голос впервые прозвучал так, словно его хозяин материализовался и встал передо мной как обычный человек, и прозвучал он без привычной хитрой насмешливости, а с интонацией давнего друга, которого судьба решила снова свести со мной.

Я живо поднял голову. Передо мной стоял абсолютно незнакомый образ – статный седой мужчина средних лет в пугающе черном костюме и ослепительно белой рубашке. Лицо его выглядело приятно, живо и гордо, словно перед ним находился достойный наследник семьи и он уже готов был передать ему свое наследство. Что явилось причиной таких внешних перемен, мне осталось неизвестно, да и это, откровенно говоря, меня интересовало меньше всего. Я точно знал, что это он – и он пришел ко мне.

– Ты! Где это я?

– Мы в пустоте. Здесь нет ничего и никого, кроме нас с тобой.

– Я опять уснул?

– Отнюдь. Всё по-настоящему. Как тебе твое путешествие?

– Отвратительно. Я потерял всё. И это из-за тебя!

– Мы уже говорили на эту тему. Моя вина как источника тут есть, но и ты, и Мирай тоже хорошо постарались как участники. Занятно было за всем этим наблюдать, конечно. Что ты думаешь о жизни вообще, Рэй?

– Много чего.

– Давай, говори.

– Жизнь сама по себе довольно простая штука. Но ее постоянно пытаются усложнять, и, к сожалению, это успешно. Не думал, что такое может происходить у кого-то выше людей…

– Но так ведь интереснее?

– Никто тебя об этом не просил! – воскликнул я с надрывом. – Где и когда я сказал хоть слово о том, что хочу попасть в запутанную историю, в которой буду испытывать столько страданий?

– Допустим, жизнь – это игра. Если игру не обновлять, не вводить модификации, то играть в нее попросту станет неинтересно, она станет никому не нужна. Этот мир живет уже много миллиардов лет. Он постоянно развивается. Всем порой бывает скучно, даже Богу. И поэтому и приходит это самое развитие, из скуки. Ты говоришь, что об этом не просил, но разве можешь отрицать то, что жить после преобразования реальности стало интереснее?

– Да когда я говорил, что мне скучно жить?! Если вся эта история – от моего первого знакомства с Мирай и до нынешнего момента – только для того, чтобы привнести интереса в мою жизнь, то к дьяволу ее! К дьяволу, слышишь?!

– Хм. А ведь это не только для тебя интерес. Для меня ведь тоже. Дневник создавался мной из скуки, подобно этому миру, что был создан Богом, потому что Он хотел чего-то нового. Так происходит со всем. Так уж получилось, что все нити переплелись на тебя.

– Еще раз повторяю: я этого не просил!

– В жизни бывает такое, что встречаешь что-то, чего не просил. От этого ты не можешь избавиться и в конце концов просто привыкаешь. Это называется адаптацией. Таков закон этого мира.

– Да не хочу я к этому привыкать! Не хочу, не могу смириться, просто не могу, это невозможно!

– Так не можешь или не хочешь?

– Не могу. И знаешь, тогда получается, что, по логике этого мира, я аномалия. Да! Я аномалия, которая не собирается мириться с какими-то там незыблемыми устоями мироздания! Плевал я на них, понял? И тем не менее я появился на этот свет. Если я существую, значит имею смысл, плевать какой значимости. И коль уж я имею смысл, Черныш… Я просто не хочу верить в то, что всё напрасно. А если мое существование в самом деле как-то вредит миру и я и вправду лишний, то хочу умереть прямо здесь и сейчас, потому что уже устал терпеть боль в своем сердце! И попрошу стереть к чертям всё, что со мной связано: память родных, друзей, знакомых обо мне; все мои действия и их результаты, все перепутья моей жизни, мою душу – всё! Ты же обманул меня тогда. Ты намного способнее, чем простое Божье отродье. И я знаю, что тебе под силу стереть меня. Так сделай же это! Ведь меня не должно было существовать, так?

На протяжении всей этой пламенной речи я заливался