Читать книгу - "Острова в океане - Эрнест Хемингуэй"

– Мне можно рассказать, ты же знаешь. Генри мне всегдапо ночам рассказывает про свои огорчения и плачет. Вилли мне рассказываетужасные вещи. Не про огорчения, а кое-что пострашней огорчений. Все мне всерассказывают. Только ты вот не хочешь.

– Мне не станет легче, если я расскажу. Мне от этоговсегда только хуже становится.

– Том, зачем Вилли говорит мне всякие гадости? Он жезнает, что для меня это прямо как ножом по сердцу – слушать такие слова. Он жезнает, что я сама никогда никаких таких слов не говорю и ничего не делаюсвинского и противного природе.

– Оттого-то мы и зовем тебя Умницей Лил.

– Если бы мне сказали: будешь делать такое,разбогатеешь, а не будешь, останешься навсегда в бедности, – я быпредпочла остаться в бедности.

– Знаю. Ты, кажется, хотела съесть сандвич?

– Это когда я проголодаюсь. Сейчас я еще непроголодалась.

– Тогда, может, выпьешь еще со мной?

– Охотно. Слушай, Том, что я тебя еще хочу спросить.Вилли сказал, у тебя есть кот, который в тебя влюблен. Неужели правда?

– Правда.

– Какой ужас!

– Что же тут ужасного? Я и сам влюблен в этого кота.

– Фу, даже слышать не хочу. Ты меня нарочно дразнишь,Том, не надо меня дразнить. Вилли вот дразнил меня и довел до слез.

– Я этого кота очень люблю, – сказал Томас Хадсон.

– Перестань, довольно об этом. Скажи мне лучше, когдаты меня поведешь в бар, куда ходят психи из сумасшедшего дома?

– Как-нибудь на днях.

– Неужели психи в самом деле ходят туда так же, какмы, – выпить, людей повидать?

– Совершенно так же. Вся разница в том, что на нихштаны и рубахи из мешковины.

– А это правда, что ты играл в бейсбольной командесумасшедшего дома, когда там был матч с колонией прокаженных?

– Еще бы! У них никогда не было лучшего подающего.

– А как ты вообще к ним попал?

– Ехал раз мимо, возвращаясь с ранчо Бойерос, и мнеприглянулось место.

– Ты правда сводишь меня в этот бар?

– Конечно, свожу. Если тебе не страшно.

– Страшно. Но с тобой мне будет не так страшно. Мне длятого и хочется сходить туда. Чтоб было страшно.

– Среди этих психов есть замечательные люди. Тебепонравятся.

– Мой первый муж был псих. Но он был тяжелый псих.

– А как тебе кажется, Вилли не псих?

– Ну что ты. Просто у него трудный характер.

– Он очень много тяжелого перенес.

– А кто нет? Но Вилли слишком любит козырять этим.

– Вряд ли. Я знаю. Можешь мне поверить.

– Тогда поговорим о чем-нибудь другом. Видишь, вонстоит человек, разговаривает с Генри?

– Вижу.

– Он в постели ничего, кроме свинских штук, непризнает.

– Бедный.

– Он вовсе не бедный. Он богатый. Но ему нравитсятолько porquerias[44].

– А тебе никогда не нравилось porquerias?

– Никогда. Спроси кого хочешь. И с женщинами я тоженикогда в жизни не баловалась.

– Умница Лил.

– А что, разве ты хотел бы, чтобы я была другая? Тебеведь porquerias ни к чему. Тебе нужно простой любви и радости и потом спокойнозаснуть. Я тебя знаю.

– Todo el mundo me conoce[45].

– Нет, все не знают. Все о тебе воображают невесть что.А я тебя знаю.

Томас Хадсон снова пил замороженное дайкири без сахара, исейчас, приподняв тяжелый с заиндевевшими краями стакан, он смотрел на егосодержимое, зеленовато-прозрачное под шапкой пены, и оно напоминало ему море.Взбитая сверху пена походила на след за кормой, а прозрачная жидкость внизу былакак морская волна, когда катер взрезает ее на мелководье над глинистым дном.Почти точно такой же цвет.

– Жаль, нет напитков цвета морской воды на глубиневосьмисот саженей, когда стоит мертвый штиль, и солнце палит почти отвесно, иморе кишит планктоном.

– Что? – спросила Умница Лил.

– Ничего. Давай пить эту мелководную жижу.

– Том, что с тобой такое? Что-нибудь не ладится?

– Нет.

– Ты сегодня ужасно грустный и как будто чуть-чутьпостарел.

– Это от северного ветра.

– Но ты всегда говорил, что северный ветер бодрит тебяи придает тебе силы. Как мы часто любились с тобой оттого, что дул северныйветер.

– Очень часто.

– Ты всегда хвалил северный ветер, и ты купил мне вотэто пальто носить, когда он задует.

– Что ж, пальто красивое.

– Я бы его уже десять раз могла продать, – сказалаУмница Лил. – Ты даже не представляешь, сколько на него было охотниц.

– Сегодня подходящая для него погода.

– Развеселись, Том. Ты же всегда такой веселый, когдавыпьешь. Допей свой стакан и закажи еще.

– Это нельзя пить быстро, лоб заболит.

– Ну, тяни медленно, глоток за глотком. А я, пожалуй,выпью еще один highbolito.

Она сама приготовила себе хайболл, взяв бутылку, заранеепоставленную перед ней Серафином, и Томас Хадсон посмотрел и сказал:

– Ну что это за питье – одна пресная вода. И цветтакой, как у воды в реке Файрход до слияния с Гиббоном, от которого образуетсяМэдисон. Долей еще виски, тогда хоть получится цвет той речушки, что впадает вМедвежью реку у кедровой рощи за Ваб-Ми-Ми.

– Какое смешное название «Ваб-Ми-Ми», – сказалаона. – А что оно означает?

– Не знаю, – ответил он. – Просто такназывается индейский поселок. Я, наверно, когда-то знал, как перевести, дазабыл. Это на языке оджибвеев.

– Расскажи мне про индейцев, – попросила УмницаЛил. – Про индейцев даже интереснее, чем про психов.

– Здесь, на побережье, индейцев немало. Только этииндейцы – поморяне, они больше рыбаки и угольщики.