Читать книгу - "Кусочек жизни. Рассказы, мемуары - Надежда Александровна Лохвицкая"

Герой рассказа — господин средних лет, природный петербуржец с налаженным бытом, с цветущим здоровьем, человек солидный, не вертопрах, не верхогляд, в обращении приятный и ко всем благожелательный.

Внешность его вполне отвечала вложенному в нее содержанию.

Имя героя — Андрей Андреич.

По роду службы Андрея Андреича полагалось ему знать иностранные языки. Он их и знал. Вот это-то знание иностранных языков и положило начало всей истории.

Андрей Андреич по существу человек скромный, не был все-таки лишен некоторой доли тщеславия, весьма, впрочем, законного. Он немножко гордился именно этим знанием иностранных языков. Но, право же, в этом нет ничего удивительного. Люди иногда гордятся даже совсем странными делами. Вот, например, помню, мотался в таратаечке по Новгородскому шоссе некий дворянин в красной фуражке, очень скромный и пьяный, так тот гордился только тем, что его дядюшка любил дыню с табаком. Заметьте, даже не сам дворянин, а только дядюшка. И, наверное, у дворянина нашлось бы кое-что из личных достоинств — доброта, родовитость, честность, или хотя бы то, что, вот, пьян, а в таратайке усидеть может. Так нет — гордился только дядей с дыней.

Я лично только раз испытала чувство гордости. Давно. Очень давно. Приблизительно в 1907 году. Как-то за табльдотом в небольшом пансионе в Тироле кто-то сказал, что в сибирских реках водятся чрезвычайно крупные рыбы. И вот тут я почувствовала, как вся душа у меня вспыхнула и вознеслась. Дух захватило! Мне даже неловко было так возвыситься перед другими. Я опустила глаза. Одну минуту мелькнуло в голове — задержать разговор каким-нибудь замечанием, чтобы подольше поговорили, рассказать что-нибудь самой, развернуть тему. Я никогда сибирских рыб не видала, но можно было бы и подоврать чего-нибудь, лишь бы продлилось это дивное, небывалое чувство, которое из лучшего ангела Божия сделало сатану, — гордость.

Но разговор быстро скользнул на другую тему, а жизнь такой минуты для меня больше не повторила.

Вспоминаю обо всем этом для того, чтобы оправдать Андрея Андреича в его гордости, которая как раз была вполне понятна и законна, — не то, что дядина дыня или сибирская рыба.

По складу характера своего любил Андрей Андреич вещи добротные и даже повторял довольно идиотскую поговорку: «Я недостаточно богат, чтобы покупать дешевые вещи».

Поговорка эта считается мудрой, потому что дешевые вещи так быстро портятся, что покупать их — все равно, что выбросить деньги за окно, а дорогие служат долго и оправдывают свою цену.

Итак: если бедному человеку нужно купить рубашку за 20 франков, шляпу за 30, шарф за 10 и сапоги за 100 — итого всего на 160, то он должен, купив на все 160 один шарф, ходить без рубашки, шляпы и сапог. Зато шарф будет добротный.

Словом — ерунда.

Что же касается Андрея Андреича, то он, как человек обеспеченный, мог и без всякой поговорки позволить себе добротные покупки.

Был у нас в Петербурге очень хороший английский магазин. Товар в нем был дорогой, заграничный. И вот в этот английский магазин и повадился наш Андрей Андреич. То купить дорожный плед, то галстук, то рубашку. Платил дорого и, кажется, даже этим обстоятельством был особенно доволен. Словом: «Я не настолько богат, чтобы покупать дешевые вещи».

Но главная приманка была даже не в покупках. Главная приманка была в том, что Андрей Андреич говорил с приказчиком по-английски. Обращался он всегда к тому же приказчику и всегда по-английски. И это доставляло ему неизъяснимое удовольствие.

— Я, как в первый раз вошел в магазин, так сразу и наметил этого продавца. Такое культурное английское лицо, и этот чудесный оксфордский выговор, вернее — глостерский, даже, скорее, вустерский… м… да… м… замечательный… И вообще очаровательный человек. Я, как только вхожу в магазин, сейчас же смотрю — свободен он или нет. Если занят, я тихонечко к двери и ухожу. Пережду на улице и снова загляну. И он уж меня знает. И знает всегда, что именно мне нужно. Изучил мой вкус. Конечно, там все значительно дороже, чем в другом магазине, но я так привык к моему англичанину, что предпочитаю переплатить, чем менять. И все всегда, действительно, первого сорта, а я не так богат, чтобы покупать дешевые вещи…

Разговоры с приказчиком приносили ему даже некоторую пользу в смысле практики английского языка. Он стал некоторые слова иначе выговаривать и даже других поправлял, а когда те протестовали, горячо ссылался на авторитет своего приятеля из английского магазина.

Ему даже внешность этого приказчика нравилась:

— Настоящий, строго выдержанный тип среднего англичанина. Средний англичанин вовсе не должен быть белобрысым, здоровенным верзилой. Средний англичанин — небольшого роста, скорее — курносый, щупловатый, и никакой в нем нет этой выдуманной нами английской флегмы. Все это вздор. Настоящий средний англичанин точно так же, как и мы грешные, и волнуется, и раздражается, одним словом — человек, а не машина.

Он так увлекался своим «средним англичанином», что иногда заходил в магазин безо всякой надобности и покупал совершенно ненужные ему дорогие вещи. Купил намордник для сенбернара, которого у него никогда не было; купил детскую резиновую ванну, хотя не был женат и никогда не имел детей; купил корзинку для дамского рукоделия; лошадиную попону и стремена, хотя никогда не ездил верхом; купил целую коллекцию английских трубок, хотя был некурящим. Будь это не пожилой приказчик, а молоденькая продавщица, можно было бы придумать объяснение его ерундовским покупкам, но почему человек так теряет голову из-за «среднего англичанина», прямо можно было только удивляться.

Часто в разговорах о политике он приводил слова своего приятеля:

— А знаете, что вам на это ответит Англия? Англия, в лице «среднего англичанина», ответит вам следующее…

И тут торжественно цитировалась сущая пустяковина, но на «оксфордском» языке приказчика из английского магазина.

Иногда, желая щегольнуть и своим знанием языка, и своим умением вести беседу со «средним англичанином», Андрей Андреич, будто нечаянно, заводил кого-нибудь в английский магазин, покупал какую-нибудь совершенно ненужную штуку и беседовал с приказчиком, поблескивая глазком на приведенного друга-свидетеля.

Во время войны Андрей Андреич был сильно занят службой, часто уезжал надолго из Петербурга и, конечно, в английский магазин не заглядывал. Да и настроение не вызывало желания мирных оксфордских бесед. Как-то забежал в магазин, но своего приятеля не нашел. Очевидно, он был призван на родину. Потом пошла революция. Андрей Андреича смыло волной и выкинуло в Париж.

В Париже первые годы жилось трудновато, но мало-помалу линия выровнялась,