Читать книгу - "Родники рождаются в горах - Фазу Гамзатовна Алиева"

говорит, что хочет, но лучше, красивей этой долины я не видела, — вмешалась Шарифат, как бы назло Ибрагиму.

— Нет слов, природа у нас очень красивая. — Хаджимурад вспомнил, что он хозяин и обязан занимать гостей. — Но если бы вы знали, сколько труда вложил человек, выращивая здесь каждое дерево. Сколько пота пролил, прежде чем построил дом.

— Если ты будешь утверждать, что человек покоряет природу, не будем спорить. — Багжат засмеялась.

— Орел! Орел!

Хасан показал пальцем. Все проследили за его рукой. На скале — совсем рядом, — словно задумавшись, замер огромный орел с опущенными крыльями.

— Старый! — заявил Асадулаг. — Подберемся поближе.

— Он не клюнет? — спросил кто-то опасливо.

— Нет! — Первым подошел к обессилевшей птице Хаджимурад. — Асадулаг прав, орел очень старый.

Орел с трудом поднял голову, печально и холодно смотрел на ребят. Школьники собрались вокруг птицы.

— По-моему, он голоден. Его надо покормить, — обратилась Шарифат к Ибрагиму.

А орел сгибал и вновь пытался поднять опушенную шею. Казалось, он просил помощи у старых своих друзей — древних скал. Вот он расправил крылья, попытался взлететь.

— Бедный, бедный, — сказала Загидат.

— Давайте возьмем бедняжку в живой уголок. — Багжат боязливо приблизилась к орлу, погладила по крылу… Орел, как будто поняв смысл ее слов, вздрогнул и развернул могучие крылья. Вдруг он легко оторвался от земли и полетел, сперва вяло, а потом все увереннее взмахивая крыльями.

— Орел — гордая птица, жалости не терпит. Он отказался от помощи и правильно сделал! Жалость унижает и зверя, и птицу, и человека! — Ибрагим многозначительно посмотрел на Шарифат.

Ребята наперегонки помчались с горы. Веселую компанию заметили из аула — навстречу молодежи полетели звуки зурны и барабана. Под деревьями распался круг танцующих. Цибилкулцы побежали навстречу гостям.

Старый Хайрулаг — садовник — раздал девушкам из Горчока заранее приготовленные цветы.

Первая запела Багжат:

Ах река, голубая кобылка!

Голубая копилка воды! —

подхватили горчоковцы, —

Тебя в руки взяла горянка

И пошла в молодые сады.

У природы традиции добры:

Первый тост — за дающего пить!

И за счастье горянки, за здравие

Пили корни — бородачи,

Пили цветки, пили ветки,

Пили весело без конца.

Пили белые черешни — копейки,

Пили груши — умные деревца.

Пили яблоньки — баловницы,

Абрикосовые стволы,

В заревые наряды свои

Поспешившие нарядиться.

И хмелели проказницы-яблони.

И, вступая в земной разговор,

Пили персики, юные баловни,

За прекрасных людей гор!

Не успели замереть голоса гостей, как вперед вышел Хаджимурад:

Радость пришла той дорогой длинной,

Которой ты сама прискакала на коне.

Той же дорогой

В твоих хурджинах

Счастье пришло ко мне!

Музыка гремела.

Высоко поднимая цветы над головами, танцующие девушки то скрывались между деревьями, то появлялись вновь. Они в такт зурне и барабану двигались по тенистой лужайке… Пели все.

Песня росла, ширилась, рвалась к небу.

Обтянувшись пестрыми шелками,

Надушившись цветочными духами,

Распустив зеленые ветра,

Пляшет, пляшет майская пора.

Красотой она, и плача, не рискует —

Голубые глазоньки чисты.

Пляшет и на веточках рисует

Влажные зеленые листы.

К детям с разноцветными флажками

Подбегает майская пора,

И звенит черешнями-серьгами

Посреди весеннего двора…

Хайрулаг знал, что песням не будет конца, он снял шапку и помахал ею вошедшим в азарт зурначу и барабанщику. Наступила тишина. Под деревьями замерли танцующие пары.

Председатель колхоза поздравил собравшихся с байрамом черешни. Открыть праздник, сорвать с самого молодого дерева первую ягоду и выбрать королеву байрама он предоставил Хайрулагу.

— Мои дорогие дети, — сказал старый садовник, обращая морщинистое лицо и потерявшие блеск глаза к весеннему небу. — Сотую весну я встречаю. Ни одна из них не выдавалась похожей на другую. Я помню годы, когда в нашей долине не было даже куста, чтобы козленку сорвать листок. Скалы, одни голые скалы. Мы и думать не могли, что на этой земле вырастет такой сад. Сразу после революции приехал к нам в горы человек из России Алексей Попов. Он повел речь о садах, и, по правде говоря, я не поверил ему. Но я ошибся. Вы видите, сколько выросло деревьев. Люди таскали на спинах землю. И постепенно, дети мои, мы пришли к такому изобилию. Оказывается, все зависит от наших рук. Раз мое предоставили слово, расскажу вам одну старинную быль. Давно это было. Далеко это было. Один юноша отправился путешествовать за горы, моря и реки. Очутился в пустыне. Видит, старик сажает в землю какие-то семена. Молодой человек спрашивает:

— Сколько, дедушка, тебе лет?

— Девяносто, — отвечал старик.

— А ты знаешь, дедушка, сколько лет пройдет, пока из семян вырастут деревья, а на них созреют плоды?

— Знаю. Сорок лет пройдет.

— Ты, что же, надеешься прожить еще сорок лет?

— Нет, сынок, я уже ощущаю сам, как мои кости торчат углами в моем кожаном мешке. Я ел плоды с тех деревьев, что сажали мои деды. Пусть теперь с деревьев, что я посадил, полакомятся мои внуки. Цибилкулцы, взращивая в этой долине сады, думали о детях и внуках. Пусть и у вас всегда будет сила и энергия работать так же. Поздравляю вас с байрамом черешни. Желаю каждому из вас встретить свою стопятидесятую весну и танцевать на байраме черешни.

Старик снял папаху и приблизился к самому молодому деревцу. Цибилкулцы знали — оно плодоносило первый год. Худые темные руки быстро мелькали между ветвей. Хайрулаг бережно складывал янтарные ягодки в папаху, наполнив ее доверху.

«Как гнездо птицы с птенчиками», — подумал Хаджимурад, любуясь уверенными взмахами рук старца.

Хайрулаг, как драгоценную чашу, подняв обеими руками свою красочную ношу, безошибочно начал с самого старого жителя аула, каждому предлагал угоститься. Все по очереди брали эти сережки весны в руки, осторожно раздавливали в пальцах и смазывали сладким соком щеки и губы.

Последнюю ягоду взял сам Хайрулаг.

— Смотрите, люди! — крикнул он, потрясая папахой. — Как по счету: досталось каждому. Ни одной лишней! Наугад и точно. Говорят, когда так получается, исполнится любое желание. Каждый может задумать!

Как будто ветер подул — шорох прошел по саду. Одни верили в эту примету, шептали что-то, другие переговаривались, насмешливо улыбаясь. Украдкой посмотрев на Хаджимурада, что-то тихонько произнесла Багжат, но он не заметил ее грустных, обращенных в его сторону глаз. Он, посмеиваясь сам над собой, тоже что-то шептал и любовался Шарифат. А она веселясь, как ребенок, мазала