Читать книгу - "Армадэль. Том 2 - Уилки Коллинз"

Отвращение, скорее чем негодование, побудило меня наконец заговорить с ним.

«Вам нужны деньги, — сказала я. — А что если я так бедна, что не могу их вам дать?»

«В таком случае, — ответил он, — я буду вынужден напомнить вам, что вы сокровище само по себе, и я буду иметь тягостную необходимость предъявить мои права на вас одному из тех двух джентльменов, которых я видел с вами в опере — тому, разумеется, кого теперь вы удостаиваете вашим вниманием и который живёт теперь светом ваших улыбок».

Я не отвечала, потому что мне нечего было отвечать. Оспаривать его права на меня — напрасно терять время. Он знал так же хорошо, как и я, что не имел на меня ни малейшего права. Но одна попытка сделать это приведёт — как он хорошо знал — к тому, чтобы открыть всю мою прошлую жизнь.

По-прежнему сохраняя молчание, я посмотрела на море — сама не знаю зачем, разве только я бессознательно хотела смотреть куда бы то ни было, только не на него.

Небольшая лодка приближалась к берегу. Рулевой был скрыт от меня парусом, но лодка была так близко, что я узнала флаг на мачте. Я посмотрела на часы: да, это Армадэль ехал из Санта-Лучии в его обычное время, чтобы посетить нас.

Прежде чем я убрала часы за пояс, способ выпутаться из ужасного положения, в которое я была поставлена, представился мне так ясно, как будто я увидела его исполнение сию минуту.

Я повернула к высокой части берега, куда было вытащено несколько рыбачьих лодок, совершенно скрывших нас от тех людей, которые вышли бы на берег снизу. Видя, вероятно, что я имею какое-то намерение, Мануэль шёл за мною, не говоря ни слова. Как только мы укрылись за лодками, я заставила себя опять на него взглянуть.

«Что сказали бы вы, — спросила я, — если бы я была богата, а не бедна? Что сказали бы вы, если бы я могла дать вам сто фунтов?»

Он вздрогнул. Я видела ясно, что Мануэль не надеялся получить даже и половины названной мною суммы. Бесполезно говорить, что язык его лгал, между тем как лицо говорило правду, и когда он ответил мне, ответом его было: «Этого недостаточно».

«Положим, — продолжала я, не обращая внимания на то, что он сказал, — что я могу подсказать вам способ получить вдвое больше этого, втрое, впятеро больше, хватит ли у вас смелости протянуть руку и взять эти деньги?»

Алчный блеск опять появился в его глазах. Голос его стал хриплым от нетерпеливого ожидания моих следующих слов.

«Кто этот человек? — спросил он. — И в чём состоит риск?»

Я тотчас все объяснила в самых ясных выражениях. Я бросила ему Армадэля, как могла бы бросить кусок мяса хищному зверю, преследовавшему меня.

«Человек этот богатый молодой англичанин, — сказала я. — Он только что нанял яхту „Доротея“ в здешней гавани, и ему нужен шкипер и экипаж. Вы были офицером в испанском флоте, вы превосходно говорите по-английски и по-итальянски, вы хорошо знакомы с Наполеоном. Богатый молодой англичанин не знает итальянского языка, а переводчик, помогающий ему, ничего не понимает в мореплавании. Он не знает, что ему делать, не может получить помощь в этом чужом городе; он знает жизнь не более этого ребёнка, который вон там копается палкою в песке, и все наличные деньги он носит при себе банковыми билетами. Вот каков этот человек! А риск оцените сами».

Алчный блеск в его глазах разгорался всё сильнее и сильнее при каждом слове, произносимом мною. Он, очевидно, был готов решиться на риск, прежде чем я закончила.

«Когда я могу видеть этого англичанина?» — спросил он нетерпеливо.

Я перешла к носу рыбацкой лодки и оттуда увидела, что Армадэль в эту минуту выходил на берег.

«Вы можете видеть его сейчас же», — ответила я, указывая на Армадэля.

После долгого изучающего взгляда на Армадэля, беспечно шедшего по покатистому берегу, Мануэль отступил опять под прикрытие лодки. Он подождал с минуту, что-то обдумывая, и задал мне другой вопрос, шёпотом на этот раз.

«Когда яхта будет снаряжена, — спросил он, — и англичанин уплывёт из Неаполя, сколько друзей поедут с ним?»

«У него здесь только два друга, — отвечала я. — Тот, другой джентльмен, которого вы видели вчера со мною в опере, и я. Он пригласил нас обоих ехать с ним, но когда подойдёт время, мы оба откажемся».

«Вы за это ручаетесь?»

«Положительно ручаюсь».

Мануэль отошёл на несколько шагов и, отвернувшись от меня, снова задумался. Я только видела, что он снял шляпу и вытер лоб носовым платком. Я только услышала, что он с волнением разговаривал сам с собою на родном языке.

С Мануэлем произошла перемена, когда он вернулся. Лицо его побледнело, а глаза смотрели на меня с плохо скрытым недоверием.

«Один последний вопрос, — глухо сказал он и вдруг подошёл ближе ко мне, а затем заговорил, делая ударения на следующие слова:

— Ваши какие выгоды в этом?»

Я в испуге отступила от него. Вопрос напомнил мне, что у меня действительно есть выгоды в этом деле, которые совершенно ясно сводились к тому, чтобы разъединить Мануэля и Мидуинтера. До сих пор я только помнила, что фатализм Мидуинтера открывал мне дорогу, представить Армадэля постороннему, который мог ему помочь. До сих пор единственная цель, которую я имела в виду, состояла в том, чтобы защитить себя, пожертвовав Армадэлем, спасти от огласки, угрожающей мне. Я не писала не правды в своём дневнике; я не притворялась, заявляя, что не чувствую ни малейшего интереса к кошельку Армадэля или к безопасности его в будущем. Я ненавидела его слишком сильно для того, чтобы заботиться о том, какие пропасти откроет мой поступок под его ногами. Но я точно не видела (пока этот последний вопрос не был задан мне), что, служа своим собственным целям, Мануэль мог бы, если бы он осмелился на все ради денег, служить также и моим интересам. Естественное беспокойство защитить себя от огласки перед Мидуинтером заполняло все мои мысли и исключало все другое.

Видя, что я не отвечаю, Мануэль повторил свой вопрос в другой форме.

«Вы бросили мне англичанина, — сказал он, — как кусок церберу. Сделали бы вы это так охотно, если бы не имели для этого своих причин? Я повторяю свой вопрос: вы имеете в этом выгоду? Какую?»

«Я имею две выгоды, — ответила я. — Выгоду принудить вас уважать здесь моё положение и выгоду освободиться от вас навсегда!»

Я говорила с такой смелостью и дерзостью, каких он ещё не слышал от меня. Сознание того, что я делаю негодяя орудием в своих руках и принуждаю его слепо помогать моему намерению в то время, когда он помогает себе, пробудило моё мужество и заставило меня почувствовать, что я стала опять похожа на себя.

Он засмеялся.

«Сильное выражение в некоторых случаях составляет преимущество дам, — сказал Мануэль. — Сможете вы или нет освободиться от меня навсегда, мы предоставим будущему решить этот вопрос. Но ваша вторая выгода в этом деле приводит меня в недоумение. Вы сказали мне всё, что мне нужно знать об англичанине и его яхте и не поставили условий, прежде чем заговорили. Позвольте спросить, как вы можете принудить меня, как вы говорите, уважать ваше положение здесь?»