Читать книгу - "Зеленая гелевая ручка - Элой Морено"

Два часа ночи. Надо постараться заснуть, иначе завтра – вернее, уже сегодня – я не смогу проснуться.

– Спокойной ночи, Реби, – прошептал я ей на ухо.

Побег

Конец апреля, 2002

Прошло чуть больше месяца с той ночи, когда вернулись воспоминания о моем детстве. Вся моя жизнь изменилась за этот месяц: я все потерял. Да, я перешел от разработки плана спасения моих отношений с Реби к побегу, зная, что он окончательно все разрушит. Всего за какие-то пять недель.

Как понять, что принимаемое решение является правильным?

Где проходит эта тонкая грань между безумием и потерей разума?

Только сейчас, в полном спокойствии, в полном одиночестве, чувства начинают понемногу оседать. Взбунтовавшиеся, взбешенные, разъяренные от чрезмерного возбуждения.

Я делаю паузу, чтобы немного успокоиться, чтобы подумать наконец о том, что давно уже стоит оставить в прошлом.

Нарастающий грохот колес сбивает меня. Сколько лет я не ездил на поезде? Сколько лет я не путешествовал? Сколько лет назад все это было?

Поерзав на жестком пластиковом сиденье, не в силах утихомирить свои эмоции, я просто смотрю в окно пустого вагона: мелькающие окна чужих домов, темнота, мимолетные огни, усиливающие ностальгию.

Прислонившись головой к стеклу, нервно продолжаю крутить между пальцами эту чертову ручку, которая стала свидетельницей всего. Она проделала путь не меньший, чем я сам. Она заставила меня изменить курс. Ни в чем не повинная, потерянная, забытая, нарочно брошенная, отданная и в то же время единственная.

Я мог бы продолжать пребывать в этом забытье. Мог бы продолжать подчиняться рутине, закрыть глаза и погрузиться в сон. Я мог бы избежать всех изменений, отключить разум и остаться жить только в своем теле.

Я мог бы продолжить пребывание в этом забытье? Нет, не мог. По крайней мере, теперь, когда все пришло в движение.

Так много вопросов осталось без ответа… Но что, если все это ошибка, если на самом деле я поступил как трус и, вместо того, чтобы ринуться в бой, отступил? Ведь я должен быть счастлив, что сбежал, но это не так. Я должен сожалеть о том, что оставил, но это не так. Я должен думать о том, что когда-нибудь мне придется вернуться, но я не хочу думать об этом, я просто хочу на этот раз думать о себе, о своем ближайшем будущем.

Что нас ждет в нем? Что мы будем делать с ним? Что подумают остальные? Это вопросы, которых я стараюсь избегать. Я не могу больше ни дня без него и теперь бегу в обратном направлении.

Решение принято… но надолго ли?

Я предчувствую долгое путешествие, измеряется которое не временем и не километрами, а воспоминаниями и сожалениями. Я люблю тебя, обоих.

Осталось подождать часа два-три, а потом…

Мне нечем себя занять, не с кем поговорить. Тьма обступила меня со всех сторон, но сон как рукой сняло. Это просто невозможно: я не могу вот так взять и прогнать воспоминания, которые прячу так глубоко внутри… И хотя я стараюсь изо всех сил, я не могу оттолкнуть их, они возвращаются снова и снова. Не могу.

В конце концов я сдаюсь. В голове всплывают последние с той ночи дни, когда я вспоминал о своем детстве. Я смотрю на ручку, которую держу между пальцами, и вспоминаю снова и снова: лоскуты мгновений, целых вечеров, написанных будто под копирку, дней и ночей. Когда мой побег кажется самым правильным решением. Когда мой побег выглядит как самая огромная ошибка.

Все эти «да», «нет», «вернись», «уходи!», «что же ты делаешь?», «лучше беги сейчас, пока можешь» и «мне очень жаль»… Все эти мысли кружились в моей голове, вызывая предобморочное состояние.

Возможно, все началось в ту ночь, когда я снова вспомнил о сокровище детства.

Или все началось с телефонного звонка на следующий день…

Понедельник, 18 марта 2002

– Да, я сейчас запишу все необходимые поправки, секундочку… где эта чертова ручка?

– Еще минутку, пожалуйста…

Опять со мной происходит то же самое.

Я еще раз заглянул в свой деревянный стаканчик, где в полном хаосе хранились всевозможные ручки, карандаши и фломастеры. Черная гелевая ручка, моя любимая, снова пропала. Я взял другую, синюю, из обычного прозрачного пластика. Но, увидев, как чернила вытекают, расползаясь кляксами, понял, что она сломана. Решил выбрать другую, одну из тех, что обычно дарят разные компании, чьи менеджеры по маркетингу не способны додуматься до чего-то лучшего. Это была огромная ручка из красной пластмассы с серыми буквами – рекламой бренда. Она была настолько толстой, что ее было неприятно держать в руках. Такие вечно блуждают без толку по ящикам стола, так и не найдя себе владельца. Толстая, как морковка, ручка тоже не работала. Она царапала и царапала бумагу, но чернильного следа не оставляла. Неужели неизбежно наступает тот момент, когда подарок превращается в бессмыслицу?

– Минутку, пожалуйста… – все еще не теряя надежды, я перевел дыхание.

Я царапал и царапал ручкой по бумаге с такой силой, что порвал ее. Расстроенный, обнаружил, что, помимо двух нестираемых маркеров, у меня остался только старый, в желто-черную полоску карандаш, и, конечно же, со сломанным грифелем внутри, с полностью стертым ластиком, чьи остатки прятались в маленьком золотом металлическом цилиндре. Одно прикосновение его к бумаге вызывало зубную боль, потому что напоминало звук ногтей, царапающих школьную доску. От этой идеи я тоже отказался.

– Сара! – я приподнялся со стула, чтобы посмотреть на нее. – Ты стащила мою черную ручку?

– Нет, у меня ее нет, – ответила она, не поднимая глаз и продолжая витать в своих мыслях.

– Но всего секунду назад она была здесь… вот черт! – последнее я произнес вслух, что было не в первый раз за последние несколько месяцев.

– Вообще-то тебя там слышат! – предупредила меня Сара, жестом указывая на телефонную трубку, где по-прежнему на линии был клиент. – Я уверена, что ты сам где-нибудь бросил ее, как всегда.

– Ладно, – что есть мочи я пытался изобразить спокойствие. – Можешь мне одолжить свою?

– Держи, – ответила она, изображая снисхождение на своем лице, пока я тянул к ней руку через стол. Она сидела слева от меня.

Обычная синяя ручка из прозрачной пластмассы, одна из тех, которыми мы пользуемся чаще всего. Я заметил, что колпачок на другом ее конце был в идеальном, нетронутом состоянии. Безупречная