Читать книгу - "Гордость и гордыня - Джейн Остин"

— О! — сказала Китти. — Он похож на того, который и раньше ездил с ним всюду… мистер… как бишь его? Такой высокий и всегда важничал.

— Боже милостивый! Мистер Дарси! Право, так оно и есть. Ну, любой друг мистера Бингли встретит здесь любезный прием, да только, признаюсь, мне и глядеть на него противно.

Джейн посмотрела на Элизабет с тревогой и сочувствием. Она лишь очень мало знала об их встрече в Дербишире и поэтому сочувствовала неловкости, какую должна была, по ее мнению, испытать сестра, увидев его почти впервые после того письма с объяснениями. Однако неловкость испытывали они обе. Каждая сочувствовала другой и, разумеется, самой себе. А их маменька продолжала тараторить о своей неприязни к мистеру Дарси и о своем решении быть с ним любезной только как с другом мистера Бингли, но они ее не слышали. Для неловкости Элизабет были причины, о которых Джейн и не подозревала. Ведь у нее таки недостало духа показать старшей сестре письмо миссис Гардинер или признаться в изменении своих чувств к Дарси. Для Джейн он оставался человеком, которому Элизабет отказала и достоинства которого не оценила в должной мере. Но сама-то она знала, что именно ему их семья обязана величайшей из услуг, и ее чувство к нему, если и не совсем такое нежное, как у Джейн к Бингли, то, во всяком случае, было столь же оправданными заслуженным. Ее изумление, что он приехал… приехал в Недерфилд, приехал в Лонгборн и сам ищет ее общества, почти не уступало тому, которое она испытала в Дербишире, впервые заметив, как изменилось его поведение.

Краска, которая сбежала с ее лица, вернулась через полминуты и превратилась в нежный румянец, а радостная улыбка добавила блеска ее глазам, когда в этот краткий промежуток она подумала, что его чувства и желания, видимо, все еще остаются прежними. Однако она опасалась поверить этому вполне.

«Прежде я посмотрю, как он будет держаться, — сказала она себе, — а уж тогда будет время питать надежды».

Когда в дверях появился лакей, она склонилась над рукоделием, не решаясь поднять глаза, но тут тревожное любопытство заставило ее взглянуть на лицо сестры. Джейн выглядела чуть бледнее обычного, однако спокойнее, чем ожидала Элизабет. Когда вошли джентльмены, она чуть порозовела, однако ответила на их поклоны с достаточной непринужденностью, с чинностью, равно свободной как от малейших намеков на досаду, так с от излишней любезности.

Элизабет сказала обоим так мало, как допускала вежливость, и вновь взялась за рукоделие с усердием, какое оно знавала лишь редко. Взглянуть на Дарси она позволила себе лишь один раз. Он, как обычно, хранил серьезность и, подумала она, казался более таким, каким был в свой первый приезд в Хартфордшир, чем таким, каким она видела его в Пемберли. Но, быть может, в присутствии ее матери он не мог держаться так, как держался с ее дядей и тетушкой. Догадка очень горькая, но вполне вероятная.

На Бингли она тоже бросила мимолетный взгляд и успела заметить, что его лицо выражало и радость, и смущение. Миссис Беннет встретила его с такой заискивающей любезностью, что ее старших дочерей охватил стыд, тем более что его друга она удостоила лишь холодного церемонного реверанса.

Элизабет, знавшая, что ее мать обязана последнему спасением ее любимой дочки от несмываемого позора, была особенно ранена и удручена столь неуместным выражением предпочтения.

Дарси осведомился у нее о здоровье мистера и миссис Гардинеров — вопрос, который заставил ее смутиться, — а потом почти все время хранил молчание. Он не сел рядом с ней, чем, возможно, его молчание и объяснялось. Однако в Дербишире ведь все было иначе. Там он беседовал если не с ней, то с ее родными. Теперь же миновало несколько минут, а его голос так и не прозвучал. A когда, не в силах совпадать с собой, она поднимала взгляд на него, то замечала, что он, пожалуй, смотрит на Джейн не меньше, чем на нее, а чаще просто ни на кого. Больше задумчивости и меньше желания понравиться, чем при их последней встрече. Она почувствовала разочарование и рассердилась на себя за это.

«Могла ли я ожидать иного! — подумала она. — Но почему он приехал?»

Ей не хотелось говорить ни с кем, кроме него, а заговорить с ним она не решалась.

Она осведомилась о здоровье его сестры, но больше не смогла ничего сказать.

— Столько времени прошло, как вы уехали, мистер Бингли! — сказала ее мать.

Он охотно подтвердил это.

— Я уже начинала бояться, что вы больше в Недерфилд не вернетесь. Поговаривали, что к Михайлову дню вы и вовсе собирались отказаться от аренды, однако надеюсь, это неправда. C вашего отъезда тут много каких перемен случилось. Мисс Лукас вышла замуж и зажила своим домком. И одна из моих дочек тоже. Думается, вы про это слышали. А то так даже в газетах прочитали. И в «Тайме» объявление было, и в «Курьере», как мне известно, хотя выражено не так, как следовало бы. Только и сказано было: «Недавно Джордж Уикхем, эсквайр, на мисс Лидии Беннет», и ни словечка про ее папеньку, или про место ее жительства, или про что там еще. И ведь писал-то их мой братец Гардинер, так я понять не могу, как он такую промашку допустил! A вы объявление читали?

Бингли ответил, что читал, и принес свои поздравления. Элизабет не смела поднять глаз. А потому не узнала, как принял это Дарси.

— Что может быть восхитительней, чем удачно выдать дочку замуж? — продолжала ее мать. — Да только, мистер Бингли, очень тяжко, что меня с ней разлучили. Они уехали в Ньюкасл, а это где-то там на севере, и останутся там уж не знаю сколько времени. Его полк там стоит; думается, вы слышали, что он оставил ***ширский полки служит теперь в армии. Слава Богу, у него есть друзья, хотя, пожалуй, и не столько, как он того заслуживает.

Элизабет, зная, что намеки маменьки нацелены на мистера Дарси, сгорала от стыда и еле удерживалась от того, чтобы вскочить и убежать. Однако это наконец принудило ее вступить в разговор, и она осведомилась у Бингли, думает ли он пробыть в деревне долго. Он ответил, что, вероятно, несколько недель.

— Когда вы перестреляете всех своих птиц, мистер Бингли, — сказала ее маменька, — милости просим к ним: настреляйте их, сколько душе угодно, в угодьях мистера Беннета. Уж конечно, он счастлив будет услужить вами и все лучшие рощицы прибережет для вас.

Эта совершенно не нужная угодливость еще более усугубила мучения Элизабет. Она не сомневалась, что, возникни сейчас те же прекрасные надежды на будущее, как год назад, все быстро завершилось бы столь же прискорбно. В этот миг она чувствовала, что никакие годы счастья не возместят Джейн или ей подобные минуты мучительного смущения.

«Главное желание моего сердца, — сказала она себе, — больше никогда не встречаться ни с тем, ни с другим. Их общество не может доставить удовольствия, которое бы искупило такой стыд! Если бы мне никогда их больше не видеть!»

Однако мучения, каких не могли бы возместить годы счастья, вскоре нашли немалое облегчение, когда она заметила, как очарование ее сестры пробуждает прежний пыл у ее былого поклонника. Вначале он почти не говорил с ней, но каждые новые пять минут, казалось, приносили ей все большую долю его внимания. Он нашел ее столь же красивой, какой она была год назад, столь же кроткой и естественной, хотя и менее разговорчивой. Джейн никак не хотела, чтобы в ней была замечена даже малейшая перемена, и искренне думала, будто разговаривает так же, как всегда. Но в голове у нее теснилось слишком много мыслей, и порой она умолкала, сама того не замечая.