Читать книгу - "Война и мир. Том 3-4 - Лев Толстой"

Пьер, не помня себя от страха, вскочил и побежал назад набатарею, как на единственное убежище от всех ужасов, окружавших его.

В то время как Пьер входил в окоп, он заметил, что набатарее выстрелов не слышно было, но какие-то люди что-то делали там. Пьер неуспел понять того, какие это были люди. Он увидел старшего полковника, задом кнему лежащего на валу, как будто рассматривающего что-то внизу, и видел одного,замеченного им, солдата, который, прорываясь вперед от людей, державших его заруку, кричал: «Братцы!» — и видел еще что-то странное.

Но он не успел еще сообразить того, что полковник был убит,что кричавший «братцы!» был пленный, что в глазах его был заколон штыком вспину другой солдат. Едва он вбежал в окоп, как худощавый, желтый, с потным лицомчеловек в синем мундире, со шпагой в руке, набежал на него, крича что-то. Пьер,инстинктивно обороняясь от толчка, так как они, не видав, разбежались другпротив друга, выставил руки и схватил этого человека (это был французскийофицер) одной рукой за плечо, другой за горло. Офицер, выпустив шпагу, схватилПьера за шиворот.

Несколько секунд они оба испуганными глазами смотрели начуждые друг другу лица, и оба были в недоумении о том, что они сделали и что имделать. «Я ли взят в плен или он взят в плен мною? — думал каждый из них. Но,очевидно, французский офицер более склонялся к мысли, что в плен взят он,потому что сильная рука Пьера, движимая невольным страхом, все крепче и крепчесжимала его горло. Француз что-то хотел сказать, как вдруг над самой головой ихнизко и страшно просвистело ядро, и Пьеру показалось, что голова французскогоофицера оторвана: так быстро он согнул ее.

Пьер тоже нагнул голову и отпустил руки. Не думая более отом, кто кого взял в плен, француз побежал назад на батарею, а Пьер под гору,спотыкаясь на убитых и раненых, которые, казалось ему, ловят его за ноги. Но неуспел он сойти вниз, как навстречу ему показались плотные толпы бегущих русскихсолдат, которые, падая, спотыкаясь и крича, весело и бурно бежали на батарею. (Этобыла та атака, которую себе приписывал Ермолов, говоря, что только егохрабрости и счастью возможно было сделать этот подвиг, и та атака, в которой онбудто бы кидал на курган Георгиевские кресты, бывшие у него в кармане.)

Французы, занявшие батарею, побежали. Наши войска с криками«ура» так далеко за батарею прогнали французов, что трудно было остановить их.

С батареи свезли пленных, в том числе раненого французскогогенерала, которого окружили офицеры. Толпы раненых, знакомых и незнакомыхПьеру, русских и французов, с изуродованными страданием лицами, шли, ползли ина носилках неслись с батареи. Пьер вошел на курган, где он провел более часавремени, и из того семейного кружка, который принял его к себе, он не нашелникого. Много было тут мертвых, незнакомых ему. Но некоторых он узнал.Молоденький офицерик сидел, все так же свернувшись, у края вала, в луже крови.Краснорожий солдат еще дергался, но его не убирали.

Пьер побежал вниз.

«Нет, теперь они оставят это, теперь они ужаснутся того, чтоони сделали!» — думал Пьер, бесцельно направляясь за толпами носилок,двигавшихся с поля сражения.

Но солнце, застилаемое дымом, стояло еще высоко, и впереди,и в особенности налево у Семеновского, кипело что-то в дыму, и гул выстрелов,стрельба и канонада не только не ослабевали, но усиливались до отчаянности, какчеловек, который, надрываясь, кричит из последних сил.