Читать книгу - "Непокорные - Эмилия Харт"

– Да. Это дом нашей мамы, – ответила Вайолет. – Ее звали Элизабет. Элизабет Вейворд.

Грэм молчал. Вайолет не сразу догадалась, что он плачет, спрятав лицо в ладонях; сгорбленные плечи мелко тряслись. Она не видела, чтобы он плакал, с тех пор как его отправили в пансион, столько лет назад.

– Грэм?

– Я думал… – он глубоко вдохнул, выравнивая дыхание. – Я думал, ты тоже умрешь. Как она. Наша… наша мама.

Они никогда раньше про нее не говорили.

– Ты поэтому меня ненавидишь, так ведь? – теперь Грэм поднял лицо и смотрел на нее. Бледная кожа блестела от слез. – Потому что я… я убил ее.

– Ты о чем?

– Она умерла, рожая меня.

– Нет.

– Не надо, Вайолет. Я знаю. Отец сказал мне много лет назад.

– Он солгал, – сказала она. И рассказала ему правду – от том, что Отец и доктор Рэдклифф сделали с их матерью. О бабушке, которая пыталась увидеться с ними – бабушке, которую они даже не знали.

– Поэтому даже не думай, что это твоя вина, – сказала она, закончив рассказ. – И даже не думай, что я тебя ненавижу. Ты мой брат. Мы – семья.

Во время своего рассказа она держалась за ожерелье. Медальон нагрелся под ее пальцами. Она чувствовала себя сильнее, зная, что внутри спрятан ключик. Она размышляла, стоит ли рассказать ему остальное: о рукописи Альты, запертой в ящике. В конце концов, Грэм тоже был Вейвордом.

Но еще Грэм был – или скоро станет – мужчиной. Хорошим человеком, но все же мужчиной. И она знала, что это будет неправильно.

– Откуда ты узнала о том, как использовать… что это было?

– Пижма, – она помедлила. – Просто прочитала где-то об этом.

Эту неделю Грэм оставался с ней. Он помог починить задвижку на окне в спальне, и теперь по ночам она могла дышать свежим воздухом. Вместе они отскребли от крови пол на кухне, и дерево вернуло благородный коричневый оттенок. Коттедж выглядел как новенький.

В саду обнаружилась грядка с морковью, заросшая дремликом, правда, несчастная морковь была бледная и непохожая на привычную. Еще был ревень: она аккуратно вынимала стебли из почвы, стараясь не побеспокоить живущих в ней червяков.

Они ели морковь с принесенными Отцом яйцами. Теперь, когда споры не было в ее теле, ее больше не выворачивало от их вида.

Грэм нашел на чердаке заржавевший топор. Он порубил на дрова ветки, которые нападали за время бури.

– Чтобы зимой тебе было тепло, – сказал он. Они оба знали, что она никогда больше не вернется в Ортон-холл. Не после всего, что случилось.

Грэм нашел подходящие куски дерева и сделал небольшой крест, вкопав его в землю в том месте, где похоронил спору, внизу у ручья. Вайолет думала попросить его убрать крест, но не стала.

Отец вернулся с доктором Рэдклиффом.

– Кажется, она вполне поправилась, – сказал доктор Рэдклифф Отцу. – Если желаете, можно забирать ее домой.

Доктор Рэдклифф ушел, оставив Отца, Грэма и Вайолет наедине. Они сидели молча, слушая шум двигателя.

– Я уверен, ты понимаешь, – начал Отец, глядя на стену, мимо Вайолет, – что я не могу позволить тебе вернуться в мой дом после того, что ты сделала. Я договорился, что ты отправишься в пансион в Шотландии. Ты пробудешь там два года, а после этого я решу, что с тобой делать.

Вайолет услышала, как Грэм прочистил горло.

– Нет, – сказала она прежде, чем ее брат открыл рот. – Боюсь, это неприемлемо для меня, Отец.

У него едва не отвисла челюсть. Он выглядел, будто она дала ему пощечину.

– Прошу прощения?

– Я не поеду в Шотландию. Более того, я вообще никуда не поеду. Я останусь прямо здесь.

Произнося эти слова, Вайолет почувствовала, как внутри нее что-то закипает, как будто под ее кожей зажужжало электричество. Перед ее мысленным взором вспыхивали образы – ворона, прорезающая воздух, блестящие от снега крылья; спицы вращающегося колеса. На миг она закрыла глаза, сосредоточившись на этом чувстве, пока оно практически не предстало перед ее глазами: мерцающее внутри нее золото.

– Это не тебе решать, – сказал Отец. Окно было открыто, и в комнату влетела пчела; ее крылья отливали серебром. Она подлетела к отцовской щеке, и он отмахнулся от нее.

– Это уже решено.

Вайолет встала, глядя своими черными глазами прямо в водянистые отцовские. Он моргнул. Пчела вилась у его лица, уворачиваясь от его рук, и она увидела, что на носу у него выступил пот. Вскоре к этой пчеле присоединилась другая, и еще одна, и еще, и вот уже кричащего и ругающегося Отца окружило мерцающее рыжевато-коричневое облако.

– По-моему, будет лучше, если ты уйдешь прямо сейчас, Отец, – тихо сказала Вайолет. – В конце концов, ты сам сказал, я дочь своей матери.

– Грэм? – в голосе Отца звучала паника, и Вайолет улыбнулась.

– Я тоже остаюсь, – сказал Грэм, скрестив руки на груди.

Вайолет услышала, как Отец сглотнул, словно задыхаясь. Несколько пчел были уже в опасной близости от его рта.

– Отец, ключ от входной двери, пожалуйста, – сказала Вайолет. Ключ с глухим лязгом упал на деревянный пол.

– Спасибо, – сказала она ему вслед, когда Отец, преследуемый пчелами, захлопнул за собой дверь.

Вайолет протянула руку, и одинокая пчела села на ее ладонь.

– Ты ведь не боишься? – спросила она, обернувшись к Грэму. – Теперь они не укусят тебя.

– Я знаю, – сказал Грэм.

Он обнял ее. Некоторое время они стояли, слушая, как затихает гул автомобиля.

50

Кейт

В коридоре до Кейт доносятся звуки из комнаты – будто град бьет в окна. Но сквозь приоткрытую дверь спальни она видит, что это не град; это клювы.

За окном в свете луны летают сотни птиц. Она замечает металлический блеск вороньих крыльев, желтый глаз совы. Красную грудку малиновки. Птицы мечутся и бьются о стекло. А вокруг падает снег, стелется поземкой. Крики птиц отдаются в ушах у Кейт. Она знает, что все они здесь из-за нее.

Дверь в гостиную слегка приоткрыта. Саймон яростно кричит. Ему не слышно шагов Кейт: все перекрывает поднятый птицами шум.

Она толкает дверь. Саймон стоит посередине комнаты лицом к окну. В стиснутой добела руке трясется кочерга. На мгновение она замирает, глядя на напряженную спину под тонким шерстяным свитером. Кожа на его затылке покрыта мурашками от страха.

У окна неистовствуют птицы. По стеклу серебристой паутинкой уже пошли трещины. В дымоходе что-то скребется.

– Саймон, – говорит она. Но он не слышит.

– Саймон, – повторяет она, на сей раз громче;