Читать книгу - "Новый год в октябре - Андрей Молчанов"

Сон…

Какой замечательный сон! Когда-то давным-давно он видел его, и вот теперь — вновь… Тополиный пух, звон трамваев, бьющее в глаза предзакатное солнце, рука отца.

Пропал сон. Вой тормозов, скрежет металла, хруст стекла, и занавес сознания, на секунду приоткрывший расплывчатые пятна ошеломленного лица шофера, потолка, мелькнувших в окне то ли деревьев, то ли холмов, в тот же момент закрылся; визг, грохот и лязг пронизали его, потом пыхнуло болью в спине; в голове будто разорвалась граната и рассыпалась сотней огненных осколков, плавающих и гаснущих в наступившей ночи. А когда погас последний из них, он почувствовал, что ночь растворяет и его…

В первый же день, как только пришел в себя, он вызвал телеграммой Романа.

— Рома, — прошептал он, высвобождая из-под одеяла руку и улыбаясь. — Садись! Я так ждал тебя, так ждал! Черт подери, у меня самые крупные неприятности, которые только могут быть. А ты… как ты постарел, Рома… Ну да, ведь столько лет… Слушай меня. Слушай внимательно! Во-первых, сними перстень у меня с руки. Так. Передай его моему сыну. Найди его, Рома. И передай. Вместе с письмом… Оно на столике. Дальше. Езжай в Троице-Сергиеву лавру. Поставь там свечку. За меня. Я прошу… Рома… — Он яростно мотнул головой.

— Я только сейчас понимаю, как глупо промотал жизнь! Что я после себя оставил? Ничего! Кем был? Мерзавцем! Слушай, а ты… ты… надеешься сделать тобой задуманное?

— Вряд ли, — тихо сказал Роман. — Это трудно.

— Но у тебя есть время! — прохрипел он, — Время! Знаешь… а может, ТАМ — тоже жизнь? Ведь как доказать, что ТАМ — нет?..

— ТАМ может быть иное измерение…

— Ха-ха-ха… Там так или иначе иное измерение. Ладно, Рома, этот вопрос нам вроде не выяснить. Ну, а что мне делать ТАМ? ТАМ нет ИГРЫ. Вот это аксиома. ИГРЫ ТАМ НЕТ!

— Не в ней смысл.

— Ну, это кому как. Но какая обида! Какая обида! Не смог какой-то дурак сладить с телегой — и нате! Хотя… раньше ли, позже… что изменилось бы для меня в этой жизни? — Он неуклюже вытер слезы гипсом. — У меня к тебе просьба, Рома, главная! Поживи пока у меня дома… немного! Здесь работает один врач… Он провожал тебя ко мне… Так вот. На днях он привезет тебе длинный, похожий на ящик, гроб. Впрочем, это и есть гроб… Тьфу, мысли путаются… В ящике — металлическая торпеда. Холодильничек на жидком азоте. Автор конструкции — ваш покорный слуга. Десять лет вычислял… Две недели холодильничек проработает… Перевези эту штуковину в горы. Я знаю там одно… подходящее местечко…

— Я тебя понял…

— Я договорился с врачами. Меня не будут вскрыввать… Бр-р, слова-то какие… Деньги, все мои деньги твои. Их много. Пакет с инструкциями и всякими бумагами тебе привезут…

— Если все выйдет, — сказал Роман, глядя на Прошина в упор, — то все равно знай: ты будешь другой…

— Э-э, — грустно ответил Прошин, — а когда мы привычно просыпаемся каждое утро, те ли мы? Вчерашнее «я», реальное вчера, сегодня — абстракция… Но даже если буду другой… это же лучше. Не оказаться бы только в роли музейного мамонта, ха-ха. Прощай, Рома.

— Рома.

Роман обернулся, стоя в дверях…

— А поезд-то мой ушел, — сказал Прошин с горьким смешком. — Уше-ел!

Он жил еще два дня и две ночи.

В первую ночь в нем умер Второй, и он лежал какой-то спокойный, молчаливый и просветленный. Под конец второй ночи, когда мутный луч октябрьского рассвета скользнул по палате, легонько коснувшись его щеки, умер он сам.

Утро, холодное и солнечное, прервавшее беспросветье осенней непогодицы; утро, когда, будто взявшись за руки, зима и лето в согласии прошли по улицам города; утро, пронизанное светлой грустью и неясной надеждой, верою в жизнь и неизбежностью смерти, застыло над миром людей.

А потом начался день.

1975–1980