Читать книгу - "Зверобой - Джеймс Фенимор Купер"

Так умерла она. В борьбе бессильно

С ней оказалось горе. Нет, она

Не для печалей, не для бед обильных

И долгих мук природой создана;

Ее во цвете лет взял свод могильный,

Но жизнь ее была любви полна;

И спит она, с судьбой уже не споря,

На побережье ей родного моря.

Байрон. «Дон-Жуан»

Молодые люди, посланные на рекогносцировку после внезапного появления Гетти, вскоре вернулись и донесли, что им ничего не удалось обнаружить. Один из них даже пробрался по берегу до того места, против которого стоял ковчег, но в ночной тьме не заметил судна. Другие долго рыскали в окрестностях, но повсюду тишина ночи сливалась с безмолвием пустынных лесов.

Ирокезы решили, что девушка, как и в первый раз, явилась одна. Они не подозревали, что ковчег покинул «замок». В эту самую ночь они задумали одно предприятие, которое заранее обещало им верный успех, поэтому ограничились тем, что выставили караулы, и затем все, кроме часовых, начали готовиться к ночному отдыху.

Ирокезы не забыли принять все необходимые меры, чтобы помешать побегу пленника, не причиняя ему бесполезных страданий. Что касается Гетти, то ей дали звериную шкуру и разрешили устроиться среди индейских женщин. Она постелила себе постель на груде листьев немного поодаль от хижин и вскоре погрузилась в глубокий сон.

В лагере было всего тринадцать мужчин; трое из них одновременно стояли на страже. Один часовой расхаживал в темноте, однако неподалеку от костра. Он должен был стеречь пленника, поддерживать костер, чтобы огонь не слишком разгорался, но и не угасал, и, наконец, следить за всем вообще, что делалось в лагере. Второй часовой ходил от одного берега к другому у основания мыса; третий стоял на самом конце мыса, чтобы оградить лагерь от новых неожиданностей, вроде тех, которые уже имели место в течение этой ночи. Мероприятия такого рода отнюдь не соответствовали обычаям дикарей, которые больше рассчитывают на тайну своих передвижений, чем на бдительность караулов. Но в данном случае эти меры были вызваны совсем особыми обстоятельствами, в которых очутились гуроны. Врагам стало известно их местопребывание, а переменить его в этот час было нелегко. Кроме того, индейцы надеялись, что события, которые должны были в это время разыграться в верхней части озера, целиком поглотят внимание оставшихся на свободе бледнолицых и их единственного краснокожего союзника. При этом Расщепленный Дуб учитывал, что самый опасный враг, Зверобой, находится в их руках.

Быстрота, с которой засыпают и просыпаются люди, приученные постоянно быть настороже, принадлежит к числу наиболее загадочных особенностей нашей природы. Лишь только голова коснется подушки, сознание погасает, и, однако, в нужный час дух пробуждает тело с такой точностью, как будто все это время он стоял на страже. Так всегда бывало и с Гетти Хаттер. Как ни слабы были ее душевные способности, они все же проявили достаточно активности, чтобы заставить девушку открыть глаза ровно в полночь. Гетти проснулась и, покинув ложе из звериных шкур и листьев, направилась прямо к костру, чтобы подбросить в него дров, как будто ночная свежесть заставила ее продрогнуть. Пламя метнулось кверху и осветило смуглое лицо стоявшего на страже гурона, чьи глаза засверкали, отражая огонь, как зрачки пантеры, которую преследуют в ее логове горящими сучьями. Но Гетти не почувствовала никакого страха и подошла прямо к индейцу. Ее движения были так естественны и так свободны от малейших признаков коварства или обмана, что воин вообразил, будто девушка просто встала, потревоженная ночным холодом, — случай, нередкий в лагере и менее всего способный вызвать подозрение. Гетти заговорила с индейцем, но он не понимал по-английски. Тогда она поглядела на спящего пленника и медленно и печально побрела прочь.

Девушка не думала таиться. Самая простая хитрость, безусловно, была бы ей не по силам. Зато поступь у нее была легкая и почти неслышная. Она направилась к дальней оконечности мыса, к тому месту, где Уа-та-Уа села в лодку, и часовой видел, как ее тоненькая фигурка постепенно исчезает во мраке. Однако это его не встревожило, и он не покинул своего поста. Ирокез знал, что оба его товарища бодрствуют, и не мог предположить, что девушка, дважды по собственной воле являвшаяся в лагерь и один раз покинувшая его совершенно свободно, решила искать спасения в бегстве.

Гетти не слишком хорошо ориентировалась в малознакомой местности. Однако она нашла дорогу к берегу и пошла вдоль самой воды, направляясь к северу. Вскоре она натолкнулась на бродившего по прибрежному песку второго часового. Это был еще совсем юный воин; услышав легкие шаги, приближавшиеся к нему по береговой гальке, он проворно подошел к девушке. Тьма стояла такая густая, что в тени деревьев невозможно было узнать человека, не прикоснувшись к нему рукой. Молодой гурон выказал явное разочарование, заметив наконец, с кем ему довелось встретиться. Говоря по правде, он поджидал свою возлюбленную, с которой надеялся скоротать скуку ночного дежурства. Внезапное появление девушки в этот час ничуть не удивило ирокеза. Одинокие прогулки в глухую полночь не редкость в индейской деревне или лагере, так как там каждый ест, спит и бодрствует, когда ему вздумается. Слабоумие Гетти и в данном случае сослужило ей хорошую службу. Разочаровавшись в своих ожиданиях и желая отделаться от непрошеной свидетельницы, молодой воин знаком приказал девушке идти дальше вдоль берега. Гетти повиновалась. Но, уходя, она вдруг заговорила по-английски своим нежным голоском, который разносился довольно далеко среди молчания ночи:

— Если ты принял меня за гуронскую девушку, воин, то не удивляюсь, что теперь ты сердишься. Я Гетти Хаттер, дочка Томаса Хаттера, и никогда не выходила ночью на свидание к мужчине. Мать говорила, что это нехорошо, что скромные молодые женщины не должны этого делать. Я хочу сказать: скромные белолицые женщины, так как знаю, что в других местах существуют иные обычаи. Нет, нет, я Гетти Хаттер и не выйду на свидание даже к Гарри Непоседе, хотя бы он просил меня об этом, упав на колени. Мать говорила, что это нехорошо.

Разглагольствуя таким образом, Гетти дошла до места, к которому недавно причалил челнок и где благодаря береговым извилинам и низко нависшим деревьям часовой не заметил бы ее даже среди бела дня. Но до слуха влюбленного долетели уже чьи-то другие шаги, и он отошел так далеко, что почти не различал звуков серебристого голоска. Тем не менее Гетти, поглощенная своими мыслями, продолжала говорить. Ее слабый голос не мог проникнуть в глубь леса, но над водой он разносился несколько дальше.

— Я здесь, Юдифь, — говорила она. — Возле меня никого нет. Гурон, стоящий на карауле, пошел встречать свою подружку. Ты понимаешь, индейскую девушку, которой мать никогда не говорила, что нехорошо выходить ночью на свидание к мужчине.

Тихое предостерегающее восклицание, долетевшее с воды, заставило Гетти умолкнуть, а немного спустя она заметила смутные очертания челнока, который бесшумно приближался и вскоре зашуршал по песку своим берестяным носом. Лишь только легкое суденышко ощутило на себе тяжесть Гетти, оно немедленно отплыло кормой вперед, как бы одаренное своей собственной жизнью и волей, и вскоре очутилось в сотне ярдов от берега. Затем челнок повернулся и, описав широкую дугу с таким расчетом, чтобы с берега уже нельзя было услышать звук голосов, направился к ковчегу. Вначале обе девушки хранили молчание, но затем Юдифь, сидевшая на корме и правившая с такой ловкостью, которой мог бы позавидовать любой мужчина, произнесла слова, вертевшиеся у нее на губах с той самой минуты, когда сестры покинули берег.