Читать книгу - "Сон Кельта - Марио Варгас Льоса"

Четырнадцатого марта 1912 года в палате общин была образована специальная комиссия, призванная определить, в какой мере ответственна „Перувиан Амазон компани“ за те злодеяния, что творились в Путумайо, и это событие ознаменовало собой новую атаку на империю Араны. Комиссия, состоявшая из пятнадцати человек во главе с уважаемым парламентарием Чарльзом Робертсом, работала пятнадцать месяцев. Состоялось тридцать шесть заседаний. На открытых слушаниях, в присутствии множества журналистов, политиков, представителей светских и религиозных объединений и конгрегаций — в том числе и председателя „Общества борьбы с рабством“, миссионера Джона Хэрриса — было допрошено двадцать семь свидетелей. Газеты и журналы публиковали пространные отчеты и репортажи, и ход слушаний сопровождался потоком карикатур, комментариев, анекдотов и сплетен.

Самым ожидаемым свидетелем был сэр Роджер Кейсмент, и послушать его собралось как никогда много публики. Он выступал перед комиссией дважды — 13 ноября и 11 декабря 1912 года. Точно и сухо описывал все, что видел своими глазами, — колодки как главное орудие пыток, стоявшие во всех поселениях, спины, покрытые рубцами, бичи и винчестеры, с которыми не расставались надсмотрщики, „мальчики“ и охранники, следившие за порядком и устраивавшие облавы на туземцев, их рабский труд впроголодь и до полного изнеможения. Затем Роджер привел показания барбадосцев, подчеркнув, что правдивость этих свидетельств доказана — почти каждый надсмотрщик признавался, что сам пытал, мучил и убивал индейцев. По просьбе членов комиссии он рассказал о хитроумной системе, внедренной в Путумайо: управляющие получали не твердое жалованье, а комиссионные от продажи собранного каучука, а потому и требовали от рабочих постоянно увеличивать добычу.

Свое второе выступление Роджер сопроводил демонстрацией. Под удивленными взглядами парламентариев он начал доставать из большого баула предметы, купленные в лавках „Перувиан Амазон компани“. И показал, как, обманывая индейцев и держа их в постоянной долговой кабале, компания продавала им в кредит и по ценам в несколько раз выше лондонских инструменты, утварь для домашнего обихода, разнообразные безделушки и украшения. Роджер предъявил допотопную одностволку, купленную в Чоррере за 45 шиллингов. За эти деньги индеец племени бора или уитото, если бы ему платили как метельщику улиц в Икитосе, должен был работать два года. Затем Кейсмент принялся извлекать из баула сорочки из грубого холста, штаны сурового полотна, разноцветные стеклянные бусы, пороховницы, волчки, мазь для заживления укусов, объявляя, сколько все эти предметы стоят в Англии. Глаза парламентариев расширялись от негодования и удивления. Чувства эти усилились еще больше, когда сэр Роджер пустил по кругу фотографии, сделанные им самим в „Энканто“, „Чоррере“ и на других факториях Путумайо: там были запечатлены спины и бедра, клейменные тавром „Дом Арана“, покрытые язвами и рубцами от бичей, останки тел в дебрях сельвы, расклеванные стервятниками, обглоданные хищными зверями, мужчины, женщины и дети нечеловеческой худобы, напоминающие живые скелеты, несущие на голове плотно спрессованный латекс, новорожденные и уже умирающие младенцы со вздутыми животами. Эти снимки неопровержимо доказывали, какое жалчайшее существование влачили туземцы, которых морили голодом и истязали алчные пришельцы, движимые единственным стремлением — добыть как можно больше латекса, даже если для этого придется обречь на вымирание целые народности.

Довольно смехотворное зрелище являл собой допрос британских содиректоров „Перувиан Амазон компани“: в ходе его особенно отличился, блеснув напором и изощренностью иронии, ирландец Свифт Макнилл, старейший депутат парламента от Южного Донегола. Его доказательства не оставили и тени сомнения в том, что видные бизнесмены вроде Генри Рида или Джона Расселла Габбинза, светские львы и звезды лондонского высшего света сэр Джон Листер-Кей и барон де Суза-Дейро не имели ни малейшего понятия о том, что творится в компании Хулио Араны, хотя подписывали документы, входили в совет директоров и получали за это огромные деньги. И даже когда газеты начали публиковать материалы Бенхамина Рока и Уолтера Харденбёрга, указанные лица не потрудились выяснить, насколько достоверны эти разоблачения. И довольствовались заверениями, которые получали от Абеля Ларко или самого Араны, а те объясняли, что все обвинения — это не более чем месть шантажистов, не получивших от „Перувиан Амазон компани“ денег. Никто из видных пайщиков не озаботился собрать сведения о том крае, где творила свои преступления компания, престижу которой они поспособствовали своими громкими именами. Хуже того — никто не дал себе труда изучить документы, счета, отчеты, деловую корреспонденцию „Перувиан Амазон компани“, хотя ее нынешние деяния уже были зафиксированы и следы их могли быть обнаружены в архивах. Ибо Хулио Сесар Арана, Абель Ларко и прочие иерархи были до такой степени и до самого последнего времени уверены в собственной безнаказанности, что, пока не грянул скандал, даже не пытались подчистить гроссбухи, изгнав из них следы злоупотреблений и скрыть, к примеру, что индейцам не платили жалованье или что огромные суммы шли на закупку бичей, револьверов и карабинов.

Напряжение возросло, когда перед комиссией предстал сам Хулио Сесар Арана. Он должен был бы появиться в палате общин раньше, если бы его жена Элеонора, находившаяся в Женеве, не пережила сильный нервный срыв, причина которого, само собой, крылась в неослабевающем напряжении, владевшем всем семейством с тех пор, как оно, взобравшись едва ли не на самые вершины, стремительно и неостановимо покатилось вниз. Арана, появляясь на заседаниях, был неизменно элегантен, но так бледен, словно только что перенес сильный приступ малярийной лихорадки. Приходил он в сопровождении целой свиты помощников и советников, однако в зал с ним допускали только его адвоката. Держался поначалу спокойно и высокомерно. Но по мере того как вопросы председателя Чарльза Робертса и престарелого Свифта Макнилла загоняли его в угол, все больше путался, увязал в противоречиях, и переводчику, чтобы сглаживать их, приходилось совершать поистине чудеса эквилибристики. Когда в ответ на слова председателя, осведомившегося, почему на факториях имелось такое количество винчестеров? для облав на индейцев? для налетов на туземные деревни с целью набрать рабочих? — он ответил: „Вовсе нет! Для защиты от тигров, которых так много в Путумайо“, — в зале раздался неодобрительный шум. Арана, поначалу все отрицавший, потом вдруг признался: да, как-то раз слышал, что женщина-индеанка была сожжена заживо. Но только было это очень давно. И по его словам выходило, что все преступления если и совершались, то — очень давно.

Самая неприятная неожиданность случилась, когда каучуковый король, пытаясь опровергнуть показания Уолтера Харденбёрга, обвинил его в подделке векселя. Свифт Макнилл прервал Арану вопросом: осмелился бы тот повторить это в лицо Харденбёргу, который, по слухам, живет в Канаде. „Да“, — ответил Арана. „В таком случае — сделайте это. Он перед вами“. Когда появился Харденбёрг, по залу заседаний прошел шумок. Арана по совету адвоката тотчас опроверг собственные слова, объясняя, что обвинял в фальсификации не самого Уолтера, а „какого-то человека“, который пытался в банке Манаоса получить наличные по векселю, оказавшемуся подложным. Харденбёрг доказал, что все это была ловушка, подстроенная „Перувиан Амазон компани“, чтобы скомпрометировать его с помощью некоего проходимца по имени Хулио Мурьедас, в настоящее время отбывающего в Пара срок за мошенничество.