Читать книгу - "Песня имен - Норман Лебрехт"

выбиться в первые скрипки. Сейчас ему девятнадцать, он уже отучился полтора курса в Королевской музыкальной академии в Кардиффе, ректор которой, мой давний знакомец, прислал хвалебный отчет, — впрочем, в музыкальных заведениях всегда хвалят. Ни за что не признаются, что хоть один представитель человеческой расы, при надлежащем обучении, не способен сделаться профессиональным музыкантом. Съезжу я лучше, посмотрю сам, заодно поставлю достойную точку в этом эпизоде.

— Забронируйте на следующий понедельник поезд до Тобурна на девять ноль три, — говорю своей расторопной молоденькой секретарше (максимум навыков общения с техникой и минимум — с людьми), — и закажите в тобурнской гостинице «Роял» столик на двоих, на час дня. Лучше на троих, вдруг мальчик тоже явится. Обратитесь к мистеру Вудворду, администратору. Он распорядится.

— Вы с ночевкой?

— Нет, закажите мне билет обратно на ранний вечерний экспресс, раньше он ходил в шестнадцать сорок две. Билет в оба конца, в первый класс, лицом по ходу движения.

И вот, четыре года спустя, я снова в понедельник, выгребая в двубортном костюме навстречу утреннему людскому потоку на Юстонском вокзале, намереваюсь предпринять поездку, с точки зрения прихода-расхода не так уж необходимую. На этот раз, однако, я говорю Мертл не всю правду.

— Еду на Север, улажу там кое-какие оставшиеся дела. К ужину вернусь.

— Укутывайся потеплее, — напутствует она.

И я укутываюсь. Февраль — смертельный месяц для моих ровесников. Совсем недавно проводил в последний путь двух близких друзей.

Пренебрегши денежными поблажками, сулимыми престарелым пассажирам в обмен на согласие в «пустые» часы путешествовать в вагонах для скота, плюхаюсь на сиденье в вагоне первого класса; проводник хмуро вручает мне бесплатную газету, присовокупив к ней замызганную фарфоровую кружку с непрошеным кофе. Жаловаться бесполезно. Страна катится к чертям собачьим. Раньше у нас была лучшая железная дорога в мире, а теперь вы только на нее посмотрите. Правительство распродает ее хапугам, якобы инвесторам, как будто нам, пассажирам, от этого есть хоть какая-то, черт побери, польза. Однако я становлюсь брюзгой, усмехаюсь сам над собой.

Предаваться мечтам, впрочем, некогда. Мой портфель пухнет от планов: открытие офиса «Симмондс» в воссоединившемся Берлине, продвижение наших тридцати двух подопечных артистов в обеих частях Европы. Раскрыв ноутбук, словно какой-нибудь яппи едва за двадцать, подступаюсь к бюджету для турне струнного квартета: начнем, пожалуй, с гробоподобного Барбиканского центра в Лондоне, а затем прокатимся по семи европейским городам. Гибкой камерной музыке светит куда более жизнеспособное будущее, нежели неповоротливой оркестровой громадине, которой отдавал предпочтение мой отец. Тобурн показывается неожиданно скоро. С легкой грустью выглядываю на платформу: оркестра нет. Мэр Фроггатт проиграл на прошлых выборах и теперь, я слышал, загибается от рака.

Прошагав через площадь к «Роял», усаживаюсь в уютном баре с бокалом скотча и безотрывно занимаюсь калькуляцией. Ровно в час поднимаюсь, чтобы идти к малоаппетитному обеду. И лишь тут замечаю постигшие мое старинное прибежище перемены. Бар явно помолодел: он весь отделан хромом и обзавелся вышибалой. Вестибюль объединился с атриумом, столовая лишилась своей чахлой пастельной окраски и приглушенного освещения. Меню на входе разнообразилось блюдами nouvelle cuisine. Думаю, стряпня осталась такой же скверной, хотя мне все равно много не съесть.

— Ваши гости уже прибыли, сэр, — с местным акцентом сообщает бойкий метрдотель, в котором сразу угадывается бывший шахтер.

— Сколько нас?

— Трое, как вы и говорили.

Значит, заключаю я с тоской, она притащила с собой Питера, на выбраковку. Когда я подхожу, Элинор Стемп поднимается мне навстречу — с явным трудом, опираясь о столик обеими руками. Она глубоко беременна, месяце, по моим прикидкам, на восьмом-девятом. Сколько ей сейчас, что-то около сорока?

— Моя дорогая Элинор, какой чудесный сюрприз, — восклицаю я.

Она мило заливается румянцем и подставляет щеку для поцелуя. На заднем плане маячит Фред Берроуз, щурится рачительно.

— Мы с Фредериком на будущей неделе женимся, — объявляет Элинор. — Надеюсь, ребенок еще не успеет родиться.

— За это стоит поднять бокал шампанского, — объявляю я. — Ну Фред, ну тихушник, я-то думал, тебя к алтарю палкой не загнать.

— Я раньше все привередничал, — картавит в ответ тобурнский хормейстер, — но, повстречав Элинор, сразу понял: вот оно, то самое, — а познакомили нас вы, поручив мне опекать Питера, за что вам спасибо.

— А как к этому относится Питер? — рискую осведомиться я.

— Без восторга, — поджимает губы его мать. — Слишком долго он был единственным ребенком. Но он уважает Фредерика, и, надеюсь, в итоге все образуется.

Сказать по правде, я был рад, что с нами Фред. Вряд ли бы мне доставила удовольствие еще одна упертая схватка с Элинор по поводу мальчика, которому с очевидностью ничего не светит. Мы быстро определяемся с заказом. Баклажанная икра вполне достойно заменяет черную икру, а рулет с семгой и авокадо хоть и пресноват, но недурен — за эти годы в «Рояле» явно научились его готовить. Пьем мы шабли восемьдесят седьмого года и, когда за десертом — пережиток предыдущего меню, запеченная груша с ванильным мороженым, — наконец приступаем к обсуждению дальнейших планов Питера Стемпа, я настроен вполне благодушно.

— Он в раздрае, — начинает Элинор.

— Его плохо приняли в Уэльсе?

— Нет, сам по себе, — продолжает она. — Не радуется малышу, ревнует к Фредерику, хочет бросить музыку и изучать компьютеры.

— А так ли это плохо? — мягко говорю я.

— Без вас я не могу ему это разрешить, ведь вы столько для него сделали.

— Фред, а вы что скажете? — осведомляюсь.

— Мальчик растерян, — отвечает Фред. — Его бесит, что у мамы теперь есть своя, отдельная жизнь. Чувствует себя обиженным, с девушками, насколько мы знаем, не встречается. Возможно, ему было бы полезно переключиться на какое-то другое занятие, познакомиться с людьми иного круга. К музыке он всегда сможет потом вернуться. База заложена основательная.

— Превосходно, — подытоживаю я. — Значит, договорились?

— Спасибо, мистер Симмондс, — тихо говорит Элинор Стемп. — Благодарю вас за понимание.

— Это все? — осведомляюсь я, подавая знак, чтобы принесли счет.

— Мы с миссис Стемп надеялись, что вы сумеете пролить свет на небольшую загадку из прошлого Питера, — Фред ни с того ни с сего заговорил о своей невесте в официальном тоне.

— Слушаю вас.

— Когда вы присудили ему приз, — напоминает Фред, — вы сказали, что в его игре есть нечто особенное, чего никто из нас не уловил. Потом вы переговорили с ним с глазу на глаз, и он направил вас к одному типу в Олдбридже, еврею, у которого до этого неофициально брал уроки. Что вам известно об этом человеке? Миссис Стемп боится, что он дурно повлиял на Питера и каким-то образом вызвал у него отвращение к