Читать книгу - "Токсичный компонент - Иван Панкратов"

– Мается Лёнечка, рука опухла, не гнётся толком, – подошла к Максиму Евгения Петровна. – Мы уже давно мыкаемся по поликлиникам, то туда сходим, то сюда. Тут анализы, там рентген, и никто связываться не хочет, вы же понимаете, столько всего у него…

– Понимаю, – кивнул Добровольский, глядя в направление на госпитализацию, к которому были приколоты какие-то выписки. – Гепатиты, язвенное кровотечение пару лет назад, полиартрит, анемия средней степени тяжести, иммунодефицитное состояние…

– У меня ещё два ножевых было, – с нотками гордости в голосе добавил Леонид. – И сотрясение.

Максим едва не сказал «Поздравляю!», но Евгения Петровна вновь вмешалась в разговор.

– Да помолчи ты! – прикрикнула на сына мать. – Вечно со своими этими вот… Вы его положите, правда, доктор? У нас и бумага из поликлиники. Ведь молодой совсем, двадцать четыре года. Жалко же, ещё и без руки может остаться, нам хирург сказал. Вы уж возьмите, пожалейте, Христа ради…

– Правильно сказал, – кивнул ей Максим. – Сын ваш слишком много сделал для того, чтобы прийти к такому состоянию. Ко всем своим диагнозам. И сейчас вполне закономерно расплачивается. Насчёт трёх месяцев без наркотиков я не верю, вы уж извините. Я вижу, что он сейчас неплохо обезболен – хотя, конечно, никаких выводов делать не могу. И писать об этом в истории болезни не имею права. Ты просто помни, – обратился он к Леониду, – если ты здесь будешь употреблять и не скажешь об этом анестезиологу, то просто умрёшь во время наркоза.

Леонид поднял на него взгляд, прищурился, но промолчал. Раздувающиеся ноздри можно было расценить и как признак одышки, и как злость на врача.

– А жалость, Евгения Петровна, – снова обратился он к матери, – плохой советчик, если вы помните такую поговорку. Раз пожалели, два пожалели – он и сел на шею.

Добровольский злился на себя, что вообще ввязался в морализаторство. С наркоманами это было дело бесполезное и неблагодарное.

– Эльвира, оформляй его в гнойную хирургию, – сказал он медсестре. – Анализы, ЭКГ, рентген грудной клетки. Я потом историю напишу и назначения сделаю.

– Положите? – переплетя перед собой пальцы рук, совершенно обожающим взглядом посмотрела на хирурга Евгения Петровна. – Сынок, спасибо тебе, родной, век помнить буду, может, спасут руку этому оболтусу… – Она внезапно схватила Добровольского за рукав халата, заглянула снизу вверх в глаза и шепнула: – Я уже не могу больше…

А потом отстранилась, быстро смахнула слезу и повернулась к сыну:

– Видишь, есть ещё хорошие врачи, я же говорила, есть! Вылечат, спасут, ты только верь. Верь, сынок…

Леонид хмуро смотрел из-под козырька кепки в окно, ничего не отвечая. Добровольский хотел что-то добавить, но решил, что проще промолчать и оставить их наедине с медсестрой.

«Надо же так мать изводить, – сказал Максим себе, уже идя по коридору. – А она до последнего верит, что он не употребляет. Конечно, дети – они ведь самые любимые, самые честные… Как не пожалеть, как не поверить?.. Руку, если и спасут, в локте уже особо не согнёт – инвалидом останется. Хотя с его анализами – это всё ненадолго…»

Поставив точку в рассуждениях, Добровольский вернулся в отделение. Проходя мимо поста, поинтересовался, как обстоят дела у пациентов – узнал, кто температурит, у кого болит, кто из детей сколько выпил и помочился. Никаких особых проблем не было, можно сесть на диван и ждать, когда оформят историю болезни Леонида, а за это время посмотреть что-нибудь на Ютубе.

Правда, мысли о пациенте не давали ему покоя. Он решил освежить в памяти навыки гнойной хирургии, взял с полки учебник Гостищева «Оперативная гнойная хирургия», нашёл главу, посвящённую проблемам кубитальной области и артриту локтевого сустава, и вспомнил все линии разрезов и места установки дренажей. Конечно, ему сегодня оперировать Леонида было не нужно – завтра Шатов придёт на работу, увидит такой подарок от дежурного хирурга, повозмущается, побеседует с пациентом и его мамой, а потом попробует спасти Леониду руку. Хотя бы попробует. И если тот не умрёт от кровотечения или сепсиса, то, вероятно, ампутации удастся избежать. А если…

«То и ампутация не поможет», – закончил невысказанную мысль Добровольский. Оторвавшись от учебника, он взглянул окно. Уже почти стемнело, зажглись фонари над дорогой, ведущей к приёмному отделению, и над шлагбаумом. Максим посмотрел на часы, потом на дверь, подошёл к ней, тихо приоткрыл и выглянул в коридор.

Пусто. Валентина выключила основной свет, оставив лишь дежурные лампы над дверями в палаты. Из сестринской доносилось бубнеж телевизора. Добровольский закрыл дверь, снял халат и повесил его в шкаф, оставшись только в хиркостюме. Поставив чай, он очень по-домашнему залез с ногами на диван с телефоном в руках.

Когда через примерно полчаса дверь тихонько приоткрылась, Максим сразу и не заметил этого, увлечённый интересным роликом на Ютубе. Лишь когда гостья нарочито громко щёлкнула ключом, вставленным в замок, он посмотрел в сторону двери.

– Ого! – не смог он скрыть своего удивления и восхищения. Встав с дивана, он подошёл поближе к неподвижно стоящей женщине, которая не скрывала удовольствия от произведённого впечатления. – И чего вдруг?

– Мне показалось, что мы как-то неправильно расстались в прошлый раз, – пояснила она. – Не поняли друг друга, наверное. Решила, что надо внести элемент неожиданности в нашу новую встречу. Чтобы скрасить прошлый негатив. Переключить, если можно так сравнить, сразу на другую волну.

– Могу сказать, что тебе удалось. – Он подошёл почти вплотную, почувствовал несильный терпкий запах духов. Ему хотелось смотреть, разглядывая каждый сантиметр, – и хотя смутить гостью было очень трудно, у него это всё-таки получилось.

– Неужели всё настолько… – Она не смогла подобрать нужного слова.

– Поверь – настолько, – наклонился он ещё ближе, но сразу отстранился и продолжил изучать. – А потрогать можно?

Она улыбнулась и приподняла бровь.

– А ты хочешь?

– Прямо сейчас – ещё нет, – признался Добровольский, потом опустил глаза и улыбнулся.

– Ну вот, – смутилась гостья. – Так и знала…

– Тссс… – поднёс палец к её губам Максим. – Всё нормально.

– Я могу пройти?

Добровольский отступил назад на шаг. Когда она поравнялась с ним, Максим остановил её, взяв за руку. Глядя в глаза, он поцеловал ей пальцы, а потом прикоснулся к капитанскому погону на плече и сказал:

– Проходите, Кира Марковна… Товарищ капитан…

– Тогда уж капитан юстиции Ворошилова, – уточнила Кира и прошла к дивану. – Ты же помнишь я не очень люблю, когда по отчеству. Ведь мы сразу договорились.

И Максим вспомнил, когда они об этом договорились.

10

Они познакомились на следующий день после того,