Читать книгу - "Только не для взрослых - Ида Мартин"

Я побежала следом.

– Перестань! У нас и так куча неприятностей. Не глупи!

Но Артём дошел до Санты и остановился там раньше, чем успели очнуться кассирши. Поставил синтезатор на пол и неожиданно очень громко и воодушевленно запел:

Белоснежку мы найдем

В царстве тридесятом,

Чтоб явилась в каждый дом

Сказка вновь к ребятам.

В первый момент я почувствовала ужасную неловкость. Две кассирши, женщина, покупающая огромную коробку, и полусонный охранник недоуменно уставились на нас.

Пусть дорога тяжела,

Знаем без подсказки,

Что добро сильнее зла —

Наяву и в сказке.

Со стороны отдела с одеждой выбежали двое мальчишек детсадовского возраста и застыли прямо перед синтезатором. За ними появилась недовольная их бегством мама. Следом прискакала девочка лет десяти с бабушкой. Потом подошла молодая мама с годовалым младенцем на руках.

Одолеем мы врага —

Конный он иль пеший,

Уходи с пути, Яга,

Прочь с дороги, Леший![3]

К концу песни вокруг нас собралась небольшая группка зрителей, и они даже похлопали.

Один из мальчиков крикнул «еще!», и Артём продолжил.

Посетители развеселились. Сотрудники магазина, а вместе с ними и я, немного расслабились.

Так он спел еще две или три песни, но потом, резко оставив синтезатор, подошел к одной из женщин в фирменной жилетке магазина. Они немного поговорили, Артём вернулся, поднял синтезатор и понес его на место.

Я облегченно выдохнула, решив, что представление на этом закончилось. Однако через несколько минут он вернулся в сопровождении администратора магазина с огромным навесным рекламным щитом на шее и микрофоном в руке.

– Двести пятьдесят рублей в час. Подумать только, это же одна чашка кофе. Витя?! Как люди вообще живут? Я в день выпиваю не меньше шести.

Его искреннее изумление насмешило.

– А у вас нет второго такого щита? – спросила я администратора.

– Узнайте в мясной лавке. У них был «бутерброд», но уже третий день не вижу его.

– Бутерброд? – удивился Артём. – Это что?

– Это теперь ты. – Она весело похлопала его по щиту с надписью: «ПОДАРИТЕ РЕБЕНКУ СЧАСТЬЕ». – Давай вперед!

Артём был против того, чтобы я становилась «бутербродом», но я посчитала, что отсиживаться в тепле нечестно, поэтому сначала дождалась, когда он уйдет, а потом отправилась в мясную лавку.

Там мне предложили сто пятьдесят рублей в час. Нужно было попросить больше, но я постеснялась.

Артём обосновался на противоположной стороне улицы, а я стояла возле входа в мясную лавку и любовалась им через дорогу. Все, что бы он ни делал, было прекрасно.

Звездный мальчик. Красивый, музыкальный, раскрепощенный. Мимо него невозможно было пройти равнодушно.

Люди то и дело останавливались, заговаривали с ним. Я видела, как они улыбаются.

Время от времени он пел на всю улицу в микрофон новогоднюю песенку, но потом прерывался, чтобы поболтать с прохожими.

Посетителей, заходящих в магазин игрушек, стало заметно больше, и мне хотелось верить, что в этом была именно его заслуга, а не пятничное окончание рабочей недели.

У меня дела шли отнюдь не так хорошо.

Я вообще не была уверена, что в мою сторону хоть кто-то взглянул. Сама же я смотрела лишь на Артёма и сообразила, что сильно продрогла, только когда он, внезапно покинув свою импровизированную сцену, перебежал улицу и скрылся в детских товарах. Но уже через минуту выскочил без щита.

– Господи, Витя, на кого ты похожа? – Подскочив ко мне, он принялся сдирать щит. – Я же сказал: туда не ходить! Какая гадость!

– Но ты же сам только что был «бутербродом».

– На мне не было отрубленной свиной головы и сосисок, похожих на вздутый кишечник.

Я попыталась рассмотреть надетую на меня картинку.

– Думаю, нам хватит. – Он показал несколько бумажек по сто рублей, две пятисотки и погремел карманом с мелочью. – И это без официальных. Тысячи две в сумме будет. Может, больше.

– Ничего себе! Откуда у тебя столько?

– Просто люди давали. Шли и давали. Так бывает.

– Так не бывает. Ты им что-то говорил?

– Намекаешь, что я просил деньги?

– Но тогда как?

– Просто положил рядом с собой пустую коробку. Кто мне может это запретить?

– Вот ты плут, – засмеялась я.

– Я же обещал, что все получится, а ты не верила.

– Я всегда в тебя верю. – Я обняла его. – Даже на этой стороне люди смотрели только на тебя.

Он довольно улыбался. Его просто распирало от гордости.

– На самом деле многие почему-то решили, что это пранк или розыгрыш, так что им хотелось показать себя с самой лучшей стороны.

– Почему это? Что ты им такое говорил?

– Ничего особенного. Только дежурное: «Улыбнитесь, вас снимает скрытая камера».

– Вот как? – Я прищурилась. – Значит, это не твой потрясающий талант и обаяние покорили их?

Он засмеялся, обхватил меня и, оторвав от земли, пропел на ухо:

И уносят меня, и уносят меня

В звенящую снежную даль

Три белых коня, эх, три белых коня:

Декабрь, январь и февраль!

Дом, куда мы приехали, располагался чуть поодаль от тянущейся вдоль шоссе деревни и представлял собой длинную двухэтажную постройку с синей ломаной крышей.

Фасад первого этажа украшали вывески: «Нотариус», «Ветеринарный центр» и «Пошив штор».

Дойдя до двери нотариуса, Артём резко остановился и развернулся ко мне:

– Мне очень нравится попадать с тобой в передряги. Вроде бы все как-то безрадостно складывается, а сердце стучит так, словно я прикоснулся к тебе впервые.

– Правда? – обрадовалась я. – Ты тоже тогда волновался?

Удивленно приподняв бровь, он усмехнулся:

– Нет, конечно. Но зато сейчас волнуюсь.

Мы вошли внутрь. Крохотный тамбур, чуть побольше приемная с тремя красными стульями, темно-бордовая пухлая кожаная дверь. Артём постучал о косяк и, заглянув в кабинет, спросил Леонида Соломоновича, после чего зашел и прикрыл за собой дверь.

Я устроилась на стуле. Сапоги от двухчасового стояния возле мясной лавки промокли, озноб пробирал так, что даже в тепле согреться не получалось, очень сильно хотелось в туалет.

Вскоре со стороны входной двери послышался скрип снега, приглушенное покашливание, и вместе с волной ледяного воздуха в приемной появился старичок в короткой коричневой дубленке и с деревянной тростью в руках.

Увидев меня, он низко поклонился, и я подумала, что он похож на состарившегося Чехова. Такая же треугольная бородка, какую сейчас уже никто не носил,