Читать книгу - "Кангасейро - Жозе Линс ду Регу"

петь перед отрядом. Когда я вошел в зал, Апарисио восседал там, точно король. Никогда я не видел столько колец на пальцах, и благоухал он, словно розовый куст. Твой брат потолстел: я видел его году в двадцатом, он очень изменился с тех пор. В то время он был совсем худым. Тогда он встретил меня в каатинге и заставил петь целую ночь. А теперь, когда я вошел в зал, он спросил майора Каетано: «Это не певец Деоклесио?» А я, не обратив на его вопрос внимания, сразу запел свои АВС о жизни его старой матери. В эту песню я вложил всю свою душу. Я пел о борьбе городков Ассу и Педра-Бонита, о страданиях семьи Виейра, об убийстве святого в Педра. И случилось то, чего никто никогда не видел. Апарисио плакал, парень, слезы текли из его глаз, как вода из-под камней в каатинге. Ах, паренек, я спою ее тебе, послушай.

Певец коснулся струн, и зазвучал рассказ о многострадальной матери кангасейро, перенесшей муки, муки страшные, из-за сыновей своих. «У самого подножия горы жила семья. Но явились солдаты правительства и, словно дикие звери, набросились на нее. Убили отца, разрушили отчий дом. Тогда старая мать подняла свой голос и призвала сыновей к мести: «Мстите, сыновья мои, мстите!» И пошли Виейра творить свои дела. А потом солдаты убили святого в Педра, и Апарисио отправился по свету мстить за отца. Святая молитва матери, ее дума о детях всюду сопутствовала сыновьям и хранила их тело от пуль, исцеляла от тяжких ран».

Бенто, не в силах больше слушать, попросил Деоклесио замолчать; слезы выступили у него на глазах, сердце разрывалось от боли.

— Да, мальчик, я умею брать человека за душу. Я вызвал слезы у Апарисио, а это все равно что заставить заплакать бесчувственный камень. Он подозвал меня тогда и протянул сто мильрейсов. Твой брат Домисио вышел вместе со мной и попросил дать ему гитару. Хорошо играет, бестия! Мы разговорились с ним там же, под тамариндом, и он спел для меня. У него сильный голос. Он спел несколько первоклассных лоас[21]. Я заговорил с ним о кровопролитии в Педра, и он оборвал разговор. Нет, у этого парня характер не кангасейро. Как я слышал, у него на душе нехорошо. Может быть, какая-нибудь история с женщиной, безнадежная любовь. Когда человек поет так, значит, у него в груди открытая рана. А ты что делаешь в этих краях? Послушай, парень, если тебя застанут солдаты, они разделаются с тобой, чтобы отомстить Апарисио. А этот капитан Кустодио знает твою жизнь? Скажу тебе, я бы на твоем месте не остался здесь. В любой день могут нагрянуть солдаты, схватят тебя, а потом начнут писать в газетах Ресифе. Поимка брата Апарисио принесет любому лейтенанту нашивку. Этот паршивый лейтенант Алвиньо, которого я знал еще в Брежо капралом, стал после захвата Бем-те-ви важным воякой, с тремя нашивками. Я хорошо знаю этих «героев» здесь в сертане. Ты не помнишь такого поручика Теофанеса, который захватил Антонио Силвино? Так вот, я никогда не видел более трусливую тварь. А теперь он на большой должности, в чине майора. Парень, твой покорный слуга не лжец и не двуличный человек. Поэтому скажу тебе прямо: оставь это болото и уходи подальше отсюда. Сертан никого не щадит, а для кангасо ты не годишься. Лучше всего отправляйся искать счастье в большом мире. Апарисио связался с правительственными войсками. Ты можешь присоединиться к одному из полковников и отправиться в другой край. А теперь, парень, мне нужно отдохнуть, не найдется ли в вашей фазенде места для моего гамака?

Они вышли вдвоем. Ночь скрыла дорогу во тьме. В пути Деоклесио снова заговорил:

— Старик, отец Бем-те-ви, как я посмотрю, неспокойный человек. Сразу видно, что он из Брежо. А брежонцы, известно, любят пошуметь. Набросился на меня со своими рассказами о суде, как будто убить человека ничего не значит, важно только, чтобы суд оправдал. Так вот я говорю тебе: история Бем-те-ви — чистая правда. Он может быть только отпрыском горного кота, и сам он дикий котенок.

Они поднялись по откосу. Бенто почувствовал, что рядом с Деоклесио становится другим. Что-то подсказывало ему, что с этим человеком он может говорить без опаски. И он рассказал ему о своей помолвке:

— Сеу Деоклесио, я помолвлен с дочерью мастера Жеронимо, и это удерживает меня здесь. Она хорошая девушка, и я дал слово. Нужно уходить из этой глуши, но, признаться, я даже не знаю, как это сделать: ведь брата кангасейро на каждом шагу подстерегает опасность.

— Парень, а почему бы тебе не присоединиться к тем, кто направляется на юг? В Такарату один человек ищет людей, и тебе нужно только захотеть. Но послушай: этот капитан Кустодио, я слышал, плывет по воле волн? Бездействует, а ведь у него был сын, храбрый парень, и его убили на ярмарке в Жатоба. Это — дело рук полковника Леутерио.

Поднявшись на гору, они увидели Терто, поджидавшего Бенто у дверей своей каморки. Взошла луна, осветив каза-гранде и почти опустевший загон.

— Бенто, старик совсем не в себе. Он так кричал на негритянку, а вечером вышел с железной клюкой и уверял, что приготовил пулю для мастера Жеронимо… Он спрашивал и о тебе. Не знаю, но это добром не кончится.

Заметив Деоклесио, Терто спросил:

— Проезжий?

— Зашел сюда переночевать… Это — певец Деоклесио, идет в Жатоба.

Вдруг они услышали крик. Должно быть, это кричал капитан.

— Сеу Деоклесио, располагайтесь в доме энженьоки, а я пойду посмотрю, что там с Кустодио, — сказал Бенто и вышел.

Старика он застал сидящим на лежаке, ноги он положил на табурет. Свет лампочки освещал его голову. Когда Бенто подошел, старик устремил на него пристальный взгляд. Его растрепанная борода спадала на неровно дышавшую грудь.

— Добрый вечер, капитан.

Старик застонал.

— Так вот, сынок. С тех пор прошло уже больше пятнадцати лет. Я стоял там, где стоишь теперь ты, Мосинья сказала мне: «Поди посмотри. Кустодио, что там такое». И я увидел бандитов, несших покойника в гамаке. Это был мой сын, мой мертвый сын, весь изрешеченный пулями и исколотый кинжалом. Черт бы побрал эту ногу, она не дает мне сделать то, что нужно. А теперь еще этот убийца расставляет мне западню. Я уже говорил сегодня метису Терто: «Я прикончу эту собаку». Не думай, что я так просто сдамся. Помру, но вырву один из клыков.

Потом он как-то сразу пришел