Читать книгу - "Корзина спелой вишни - Фазу Гамзатовна Алиева"

Зурнач и барабанщик сразу уловили эту перемену, но парень, пригласивший Жавгарат, стал сбиваться в незнакомом для него танце.

И тогда, кружась, Жавгарат взглянула на своего брата Сулеймана.

И Сулейман вышел в круг. Зурна и барабан заиграли жарче. Люди подались назад, раздвигая круг. Сильнее захлопали ладони. Еще бы! Где и когда увидишь такое, чтобы танцевали сестра с братом. Это было как-то не принято. Но глаз от них нельзя было оторвать.

— Машааллах, как они похожи на мать и отца, — шептали в толпе.

С тех пор Жавгарат с Сулейманом первыми танцевали на всех свадьбах. Люди говорили, что их танец приносит счастье. И потому, готовясь к свадьбе, в первую очередь шли к Жавгарат и Сулейману, как и в дом повара, зурнача, барабанщика — всех, без кого не обойтись на свадьбе.

Завидные женихи сватали Жавгарат, но мать не спешила выдать дочь замуж. Да и сама Жавгарат любила только своего брата Сулеймана, любила сильной и нежной сестринской любовью. «Мой брат Сулейман сказал», «Мой брат велел», — только и слышали от нее подруги.

Однажды поздней осенью, когда урожай был собран, мать, рассчитав, сколько муки им нужно на год, нагрузила двух ишаков четырьмя большими мешками — по два на каждого, закинула маленький мешочек за спину и вместе с Жавгарат отправилась на мельницу.

Когда два мешка были смолоты, мать ушла домой, чтобы успеть подоить корову, а дочь оставила на мельнице дожидаться, пока будет готова остальная мука. Дочь она не решалась отправить домой в такую темень.

Мельник же, в свою очередь, отправился на другую мельницу, потому что у него их было четыре.

И Жавгарат осталась одна.

Мельница эта висела на краю громадной скалы над обрывом. Внизу протекала быстрая, бурливая горная река.

Прислушиваясь к вою ветра и реву реки, Жавгарат струсила. На память пришли истории, которые она слышала от женщин, ночевавших здесь. Говорили, что сюда забредали даже шайтаны в человеческом обличье.

Жавгарат задрожала и стала оглядываться вокруг. Но кроме мешков с зерном и мукой да лавок, припорошенных белой мучной пылью, на мельнице ничего не было. И понемногу Жавгарат успокоилась.

Но вдруг тяжелый удар прокатился по небу и земле. Ветхая мельница заходила ходуном. В ту же секунду пронзительный свет осветил горы мешков и серые стены. Жавгарат вскрикнула и уткнулась лицом в мешок.

Началась гроза. Но в ее рев ворвались новые звуки: то было ржание коня, топот ног и скрип двери.

Превозмогая страх, Жавгарат подняла голову: в дверях стоял парень в черной бурке; с нее потоками стекала вода. Он сбросил бурку и, стянув с головы папаху, встряхнул ее несколько раз, так что брызги долетели до Жавгарат. Когда же незнакомец шагнул к ней, она закричала: «Не трогай меня, я кривоглазая чужеземка».

— Ха-ха-ха, не знал я, что у меня сестра кривоглазая чужеземка, — рассмеялся парень.

— Ой, Сулейман, как ты меня напугал! — обрадовалась Жавгарат, бросаясь к нему.

— Мать послала, чтобы тебе не было страшно здесь одной, — пояснил он. — Думал, успею до грозы…

— Ты промок… — забеспокоилась Жавгарат.

— Да нет, весь дождь взяла на себя бурка.

И тут в мельничный короб хлынула вода.

— Ну что же, будем печь хлеб, — пошутил Сулейман.

— Как ты можешь шутить! Сейчас мельница наполнится водой, как пустой курдюк. Пропадет вся мука! Что же ты стоишь?

И Жавгарат выбежала. Поток ливня ударил ей в лицо, и Сулейман увидел в свете молнии, как Жавгарат поднялась наверх, туда, где над мельничной крышей был желоб, по которому и стекала внутрь мельницы вода. Ударом ноги она столкнула его, и вода с ревом хлынула в пропасть.

Сулейман замер: ему показалось, что этот поток подхватит его сестру и столкнет в бешеную реку. Но вспыхнула молния и осветила мокрую фигурку.

— Помоги, — только и сказала Жавгарат брату, поднимая мельничный короб. Сулейман подхватил короб с другой стороны. Вода уже не стекала сюда. И мельница остановилась.

— Вся пшеница вымокла, вся, вся, — говорила Жавгарат, пытаясь вылить из короба воду.

И все же мешки с мукой были спасены. Промокла только пшеница, засыпанная в короб.

— Скажи, Жавгарат, — спросил ее брат, когда, успокоившись, они сидели на мешках с зерном, — когда ты поднималась туда, наверх, ты не боялась?

— Разве у меня было время подумать об этом? — сказала она и, словно сообразив что-то, пытливо и испуганно взглянула в глаза брату. — А ты… разве ты боялся бы?..

— Нет, конечно. Но мне бы не хотелось умереть, — ответил Сулейман.

— А кому хочется? — сказала Жавгарат и снова пытливо взглянула на брата.

А наутро у родника Жавгарат рассказывала подругам, как ее брат Сулейман ночью, разрывая черные тучи и рассекая белые молнии, прискакал на мельницу, чтобы сестре было не страшно там одной. Самыми красивыми словами описывала она его подвиг: как он бросился навстречу хлынувшей воде, как грудью перегородил дорогу реке и одним ударом ноги направил воду в пропасть.

При этом голос девушки звенел, как булат.

Самое сильное впечатление ее рассказ произвел на Салихат, Жавгарат это приметила.

В свою очередь, мать Жавгарат тоже приметила, как изменилась ее дочь.

Жавгарат вставала до света, ее кувшин окунался в родник еще тогда, когда в нем купались бледные предутренние звезды. Тихо напевая, она черпала в свой медный кувшин прозрачную воду и наполняла в доме всю пустую посуду. Жавгарат, которую раньше и палкой нельзя было выгнать на улицу, теперь искала любого повода, чтобы выйти за ворота, и вся светилась, словно охапка солнечных лучей. А ночами она так вздыхала и ворочалась, будто спала не на шерстяном матрасе, а на колючках.

Мать недоумевала: «Что случилось с Жавгарат? Кто зажег в ней этот огонь?» Но выудить признание у молчаливой дочери было так же невозможно, как в знойный день лета найти на цветущем лугу пригоршню снега.

А причиной всему был молодой лудильщик Ахмед.

И вот однажды Жавгарат возвращалась с поля, несла на спине охапку свежей травы для коровы, а в руках пустой медный кувшинчик. Когда она проходила мимо кузницы, в окне показалось черное от копоти лицо Ахмеда.

— Эй, Жавгарат, дай посеребрю твой кувшинчик! Не к лицу тебе, лучшей девушке аула, держать в руках потухшую медь.

— Баркала, Ахмед! Мой кувшин и в самом деле потускнел…

Жавгарат зашла в кузницу. Ахмед покрутил в руках кувшинчик, и не успела она оглянуться, как этот тусклый кувшинчик стал похож на серебряный рассвет…

Потом незаметно