Читать книгу - "Город и псы - Марио Варгас Льоса"

– Будет жечь – не двигайтесь, – сказал фельдшер. – А то попадет в глаза.

Альберто увидел, как к его лицу подносят кусок марли, смоченной в какой-то желтоватой жидкости, и сжал зубы. Содрогнулся от дикой боли, открыл рот, вскрикнул. Потом боль засела в лице. В носу стоял запах спирта и йода, и его подташнивало. Здоровым глазом он взглянул через плечо фельдшера и увидел Ягуара: тот сидел в другом конце комнаты и безучастно смотрел на него. В госпитале все было белое, и кафельный пол отбрасывал к потолку голубоватый свет неоновых ламп. Фельдшер снял с его лица марлю и начал готовить новый тампон, насвистывая сквозь зубы. Будет ли опять так же больно, как в первый раз? Когда Ягуар бил его в карцере, когда они катались по полу, он не чувствовал боли, только мучительное унижение. В первую же минуту он понял, что пропал: его удары почти никогда не достигали цели, он пробовал вцепиться в Ягуара, но упругое, поразительно подвижное тело – то нападающее, то отступающее, вездесущее и неуловимое, – угрем выскальзывало из рук. Хуже всего были удары головой. Альберто закрывался локтями, отбивался коленями, нагибался – все напрасно: голова Ягуара, как тяжелый булыжник, била по его рукам, раздвигала их, пробивалась к лицу; в какой-то момент ему пришло в голову сравнение с молотом и наковальней – тогда он первый раз свалился на пол, чтобы дать себе передышку. Но Ягуар не стал дожидаться, пока он встанет, не остановился, чтобы убедиться в своей победе, – он бросился на него и бил кулаками до тех пор, пока Альберто не встал на ноги и не отбежал в угол. Через несколько секунд он вновь свалился – и Ягуар опять сидел на нем, молотил неутомимыми кулаками, и Альберто потерял сознание. Открыв глаза, он увидел, что сидит на койке рядом с Ягуаром и слышит его мерное сопение. В себя он пришел позже, когда в карцере прогремел голос Гамбоа.

– Все в порядке, – сказал фельдшер. – Теперь пусть просохнет. Потом я перевяжу вас. Сидите смирно, не трогайте лицо грязными руками.

Насвистывая сквозь зубы, фельдшер вышел из комнаты. Ягуар и Альберто посмотрели друг на друга. Стало гораздо легче, жжение пропало, ненависть тоже. И все же он старался говорить оскорбительным тоном:

– Чего смотришь?

– Стукач, – сказал Ягуар. Его светлые глаза смотрели на Альберто без всякого выражения. – Хуже не придумаешь. Тьфу, пакость какая – стукач! Прямо тошнит, смотреть противно.

– Когда-нибудь я тебе отомщу, – сказал Альберто. – Думаешь, ты сильный, да? Так вот, гад буду, а ты мне еще поклонишься в ноги. Знаешь, кто ты такой? Уголовник. Тебе место в тюрьме.

– Таким вот стукачам, – продолжал Ягуар, не обращая внимания на его слова, – лучше бы не родиться. Может, я и поплачусь из-за тебя, а только я расскажу всем ребятам, кто ты есть, всему училищу расскажу. Другой бы со стыда сгорел.

– А мне вот не стыдно, – сказал Альберто. – Выйду из училища – пойду и заявлю в полицию, что ты убийца.

– Ты не в своем уме, – сказал Ягуар спокойно. – Ты хорошо знаешь, что я никого не убивал. Всем известно, что Холуй погиб случайно. И ты сам прекрасно это знаешь, стукач.

– Ты такой спокойный, потому что полковник, и капитан, и все они – такие же, как ты. Все они – твои сообщники, вы все одна банда. Они и слышать ничего не хотят. Но я всем, всем скажу, что это ты убил Холуя.

Дверь в комнату отворилась. Вошел фельдшер с новым бинтом и мотком липкого пластыря. Он забинтовал Альберто лицо, оставил только один глаз и рот. Ягуар засмеялся.

– Что с вами? – сказал фельдшер. – Чего вы смеетесь?

– Ничего, так просто, – сказал Ягуар.

– Так просто? Только психически неполноценные смеются так просто. Вы не знали?

– Серьезно? – сказал Ягуар. – Не знал.

– Все в порядке, – сказал фельдшер, обращаясь к Альберто. – А теперь займемся вами, – сказал он Ягуару.

Ягуар занял место Альберто. Фельдшер, весело насвистывая, обмакнул вату в йод. У Ягуара было только несколько небольших ссадин на лбу и легкая опухоль на шее. Фельдшер начал осторожно промывать ему лицо. Теперь он свистел вовсю.

– Черт! – завопил вдруг Ягуар, оттолкнув фельдшера обеими руками. – Ты, скотина тупая!

Альберто и фельдшер засмеялись.

– Ты нарочно, – сказал Ягуар, закрыв один глаз рукой. – Сволочь!

– А зачем вы двигаетесь? – сказал фельдшер, снова приближаясь к нему. – Я же предупреждал, что будет плохо, если в глаз попадет. – Он поднял к свету лицо Ягуара. – Уберите руку. Дайте доступ свежему воздуху; так меньше жжет.

Ягуар опустил руку. Глаз его покраснел и сильно слезился. Фельдшер осторожно занялся им. Он перестал свистеть, но кончик языка высовывался изо рта, точно головка розовой ящерицы. Он смазал раны ртутной мазью и наложил несколько ленточек пластыря. Потом вытер руки и сказал:

– Все. Теперь распишитесь вот здесь. Альберто и Ягуар расписались в журнале и вышли.

Стало еще светлее, и, если бы не свежий ветерок, пролетавший над землей, можно было подумать, что лето окончательно вступило в свои права. Чистое небо казалось бездонным. Они пересекли плац. Вокруг было пусто, но, проходя мимо столовой, они услышали голоса кадетов и звуки креольского вальса. У здания офицеров они столкнулись с лейтенантом Уариной.

– Стойте, – сказал тот. – Что это значит?

– Мы упали, сеньор лейтенант, – сказал Альберто.

– С такими рожами вам обеспечен месяц без увольнительной, не меньше.

Не говоря ни слова, они направились дальше, к офицерскому корпусу. Дверь в комнату Гамбоа была открыта, но они не вошли, остановились у порога, глядя друг на друга.

– Что же ты не стучишь? – сказал наконец Ягуар. – Гамбоа ведь твой союзник.

Альберто постучал один раз.

– Войдите, – сказал Гамбоа.

Он сидел и держал в руках письмо, но, увидев их, быстро его спрятал. Потом встал, подошел к двери и закрыл ее. Резким жестом показал кадетам на кровать:

– Садитесь.

Альберто и Ягуар уселись на край постели. Гамбоа подвинул свой стул, сел лицом к спинке и облокотился о нее. Лицо у него было мокрое, как будто он только что умылся; глаза смотрели устало, ботинки были нечищеные, рубашка расстегнута. Подперев одной рукой щеку, похлопывая другой по колену, он внимательно их разглядывал.

– Так вот, – начал он наконец, нетерпеливо дернувшись. – Вы, конечно, знаете, о чем идет речь. Думаю, мне не надо говорить вам, как теперь вести себя.

Видно было, что все это ему надоело: взгляд был тусклый, голос – равнодушный.

– Мне ничего не известно, сеньор лейтенант, – сказал Ягуар. – Я знаю только то, что вы сказали мне вчера.

Лейтенант вопросительно взглянул на Альберто.

– Я ему ничего не говорил, сеньор лейтенант. Гамбоа встал. Видно было, что ему не по себе, что