Читать книгу - "Вся синева неба - Мелисса да Коста"

— Тебе нравится?

— Обалденно.

Они продолжают есть под звяканье вилок и джазовую мелодию, наполняющую студию. Свечи разливают трепещущий приглушенный свет. Пок улегся у ног Жоанны. Каналья смотрит на него из угла.

— Как там было днем на фестивале? — спрашивает Эмиль.

— О… Очень хорошо… Это был последний день. Все мастера выставлялись у церкви Сен-Венсан.

— Здорово.

Повисает молчание, они продолжают жевать.

— Ты встретила Миртиль, когда вернулась?

— Нет. А ты?

— Я тоже.

— Думаю, она прячется.

Он кивает и отпивает глоток воды.

— Она хочет дать нам спокойно провести вечер свадьбы. Наверно, хоронится в уголке своей гостиной…

— Бедняжка…

Эмиль заканчивает убирать со стола, а Жоанна приносит две чашечки с десертом — белым кремом, посыпанным малиной. Третья чашечка остается на кухонном столе.

— А эту мы не возьмем? — спрашивает он.

— Нет, эта для Миртиль.

— Ей чертовски повезло с тобой.

Она качает головой.

— Нет, это нам с ней повезло.

— Это верно.

Свадебное платье, покачивающееся на вешалке на другом конце комнаты, тому свидетельство. Это тоже не пустяк.

— Я буду по ней скучать, — добавляет Жоанна.

— Да… Я об этом не думал, но я тоже.

— Мы ведь поедем дальше теперь, когда свадьба состоялась, да?

Он чувствует, что ей этого не очень хочется. Не сейчас. Да и ему тоже. Они привыкли к этой жизни в Эусе, к студии с каменными стенами, к внутреннему дворику, к чаю под платаном, к присутствию Миртиль и ночным партиям в скрабл, к мощеным улочкам. Они не готовы уехать сейчас же.

— Знаешь, спешить некуда… Можем побыть еще немного.

Он видит облегчение на ее встревоженном личике. Она надеялась на такой ответ. Она кивает.

— Да, нам некуда торопиться.

Оба рады, что оказались на одной волне.

— Ну-с… Что это у нас? — спрашивает Эмиль, погружая ложку в чашечку.

— Тирамису с малиной и белым шоколадом.

Он съедает все так быстро, что Жоанна даже не спрашивает, нравится ли ему.

Он достает бокалы, которые отыскал в кухонном шкафчике, и открывает бутылку шампанского.

— Это нам подарили Анни и ее муж, — сообщает он.

— Какие они милые.

Он наполняет бокалы шампанским, а Жоанна ставит на стол доску «Монополии», которую отыскала в гостиной Миртиль несколько дней назад.

— Я предлагаю новое правило, — объявляет он, садясь напротив нее.

— Какое?

— Поскольку сегодня вечер нашей свадьбы, можно воспользоваться игрой, чтобы узнать новое друг о друге.

Он чувствует ее нерешительность, но все же продолжает:

— Тот, кто сядет в тюрьму, должен ответить на один вопрос, чтобы выйти. Как ты на это смотришь?

Несколько секунд она молчит. Должно быть, взвешивает для себя вероятности влипнуть.

— Брось, ничего плохого, — настаивает он. — Просто чтобы лучше узнать друг друга… Как эти глупые игры в загадки или в правду.

Он спрашивает себя, играла ли она в такие игры подростком в своей глухой деревне… Может быть, и нет.

— Хорошо, — говорит она наконец.

Они начинают играть, потихоньку цедя шампанское, оказавшееся довольно вкусным.

— Тебе нравится? — спрашивает Эмиль Жоанну.

— Да. Освежает.

Она берет на себя банк. Считает и раздает билетики. Игра старая. Билетики еще во франках. Голос Рэя Чарльза сменяется голосом Луи Армстронга. Жоанна тихонько подпевает Only You. Она явно знает слова наизусть.

— Я не знал, что ты любишь джаз, — удивляется Эмиль.

Она отвечает, продолжая перебирать билетики:

— Мой отец был фанатом Майлза Дэвиса и многих других. Я выросла под аккорды джаза.

— Ты удивительная…

Она поднимает голову от неожиданности и перестает раскладывать билетики.

— Что?..

Он не знает, почему это сказал, наверно, пузырьки шампанского ударили в голову. В такую жару от двух бокалов можно здорово опьянеть.

— Нет, я просто… Ты удивительный персонаж.

— Чем же?

— Не знаю. Эта тайна, которой ты окутала твою жизнь… То, как ты живешь… Твое молчание… Твое спокойствие… Как будто ты хочешь, чтобы о тебе забыли… А потом вдруг выдаешь цитату или поешь джазовый мотив, старый как мир…

Он улыбается ее удивленному виду. Да уж, она тот еще персонаж. Все, что он сказал, — правда. А он еще не упомянул о ее черной шляпе, о просторных одеяниях, о ее полном порой равнодушии, о бабушкиных снадобьях…

— Я всего лишь отражение моего отца, — говорит она, пожав плечами.

Он улыбается немного грустно, ведь она его потеряла, своего отца, как видно, служившего ей образцом. Может быть, поэтому она всегда носит черное…

— Наверное, он был очень хорошим человеком.

— Был.

Она протягивает ему кипу билетиков, чтобы рассеять тягостный момент.

— Вот, смотри, эти ты должен положить на середину. Это идет в кассу общины.

Они молча продолжают партию. Первым оказывается в тюрьме Эмиль. Жоанна надолго задумывается, какой вопрос ему задать.

— Я не знаю… — говорит она в замешательстве.

— Есть что-нибудь, что ты хотела бы знать, но боялась спросить?

Она еще немного медлит, барабаня пальцами по столу, спрашивает ясным голосом:

— Куда ты ходил сегодня днем после церемонии?

Это явно не тот вопрос, которого он ожидал. Он медлит немного, прежде чем ответить:

— Я пошел в Ком и посидел в церкви. Потом вернулся.

Она серьезно кивает. Он не сказал ей про письмо Лоре. Она тут ни при чем, она просто хотела оказать услугу и никогда не претендовала на место Лоры, но он боится обидеть ее.

— Хорошо… Можешь выйти из тюрьмы.

Он бросает кубик. Через несколько минут в клеточке тюрьмы оказывается Жоанна, и он видит, как она беспокойно ерзает на стуле. Есть одна вещь, которую он очень хотел бы узнать… Почему она всегда носит черное, цвет траура? Но он не