Читать книгу - "Женский клуб - Това Мирвис"

со всех концов света, чтобы зажарить сотни поросят. Миссис Леви годами наблюдала, как Мемфис из кожи вон лезет, чтобы как следует провести эти празднества, в которых мы из-за кашрута не могли принимать участия, и ей была невыносима мысль оказаться в стороне от большой жизни. И в один прекрасный день она вдруг поняла, что нет никаких причин нам самим не устроить отдельный конкурс с собственными знаменитыми судьями, лотереей и оригинальными киосками, придуманными каждой командой. С той лишь разницей, что вместо свинины наши команды – Старых мастеров, Магов Мемфиса и Прожженных умельцев – будут готовить брискет.

После всех неутешительных событий, обрушившихся на нашу общину, было непросто думать о чем-то еще, даже о конкурсе барбекю. Миссис Леви до сих пор не оправилась от известия, что Бат-Шева рассказала Йосефу о своей непристойной любовной связи; кто знает, что за мысли родились в его голове после такого? Но в то же время она была убеждена, что надо заставлять себя думать о хорошем, иначе плохое будет терзать и изводить тебя, и тогда не хватит сил делать дело. Так что, хоть до события было еще далеко, миссис Леви с головой ушла в подготовку, найдя утешение в бесспорном факте: независимо от того, что там происходит между Йосефом и Бат-Шевой, по крайней мере с конкурсом барбекю будет полный порядок.

Она решительно вошла в синагогу, громко стуча каблуками, твердо вознамерившись отбросить прочь все треволнения, выкинуть из головы Бат-Шеву с Йосефом и сосредоточиться на соусах для барбекю и новых рецептах гриля. Но по дороге в кабинет миссис Леви проходила мимо бет мидраша, где в тот момент занимались Бат-Шева и Йосеф. Она сразу заприметила, что сидят они чересчур близко друг к дружке. Еще немного, и Бат-Шева окажется у него на коленях! Негодование, которое она так старалась унять, нахлынуло с прежней силой. Фривольности даже дома у Бат-Шевы и то были непозволительны, но устраивать такое в синагоге – это уж слишком! Миссис Леви мучительно искала предлог, чтобы им помешать. Воображала, как ворвется в комнату, схватит Йосефа за шиворот и силой вытащит из синагоги, приказав Бат-Шеве держаться от него подальше, а то хуже будет. Как бы ни было приятно представить себе эту картину, миссис Леви знала, что не может себе такого позволить. Она же леди, в конце концов.

И тут, по счастью, она вспомнила, что в машине лежит форма для кекса, которую надо вернуть Мими. Она метнулась за ней и, вернувшись, притаилась за дверью в ожидании правильного момента.

– Тяжелее всего было сказать отцу, что я не хочу возвращаться в ешиву, – говорил Йосеф. – Я пришел к нему признаться, что, возможно, вообще не захочу туда возвращаться. Посмотрел на него и не смог. Вместо этого сказал, что хочу остаться дома, чтобы учиться вместе с ним. Я говорил это, и казалось, будто слова произносит кто-то другой.

– Значит, он не знает истинной причины?

– Нет. – Йосеф покачал головой. – У меня не хватило духу признаться.

– Ты правда думаешь, он бы не понял, если бы ты рассказал все как есть? Как-то ведь можно ему объяснить, что с тобой происходит.

– Ты не знаешь его так, как я. В детстве я вставал рано утром, чтобы пойти вместе с ним в синагогу. Перед сном я твердил себе: «Я проснусь в шесть тридцать, я проснусь в шесть тридцать». И проспал всего однажды. В то утро я вышел на кухню, когда он уже завтракал. Он не смотрел на меня. Сказал, что, видимо, сегодня я слишком устал для Всевышнего, а могу ли я представить, что произойдет, если в один прекрасный день Всевышний устанет заботится о нашем мире?

– Какой тяжкий груз для ребенка.

– То, что я появился на свет, было, по сути, чудом, и я всю жизнь старался оправдать их ожидания.

Мисси Леви не могла больше этого вынести; надо действовать, иначе она просто закричит. Кашлянув, она вышла из своего укрытия, и Йосеф с Бат-Шевой обернулись на нее.

– Простите, что тревожу, но хотела отдать вот это. Это для мамы, – сказала она Йосефу, показывая на форму. Бат-Шева не поднимала глаз, а Йосеф лишь коротко глянул на нее.

– Как поживаешь, Бат-Шева? – процедила миссис Леви, давая понять, что, хоть отношения и испорчены, вежливость никто не отменял.

– Хорошо, – тихо произнесла Бат-Шева.

– Рада это слышать, – сказала миссис Леви, положила форму на стол и без единого слова удалилась.

Она еще не успела отойти на достаточное расстояние, как они возобновили разговор.

– А мама? – спросила Бат-Шева. – Мне кажется, я могу доверить ей абсолютно все. Она так чутка к чужим переживаниям. Поговори с ней. Уверена, что она поймет.

– Она замечает, что что-то не так. По ее взгляду вижу: она ждет, когда я поделюсь с ней. Но я не уверен, что решусь.

Услышав это, миссис Леви подумала, что, если у Бат-Шевы остались хоть крупицы совести, она должна бы направиться прямиком к Мими и раввину и признаться в том, что соблазнила Йосефа. Это меньшее, что она могла сделать, и возможно, если бы она сказала всю правду, раввин что-нибудь бы и придумал. Он мог бы без лишнего шума устроить ее отъезд, а мы бы сделали вид, что ничего этого не случилось.

Спустя пару дней, зайдя к Кану за продуктами к шабату, миссис Леви встретила Мими. Других покупателей в магазине не было, и миссис Леви сочла, что само провидение свело их. В прошлом у них бывали расхождения, но пришла пора забыть о разногласиях. Она решительно двинулась к Мими, которая не замечала ее до тех пор, пока миссис Леви чуть ли не наступила ей на ноги.

– Как поживаешь? – спросила миссис Леви.

– Все прекрасно. А ты – все хорошо?

– У нас, слава богу, все в порядке.

Миссис Леви заглянула в корзину Мими: там лежали четыре халы, два пирога и столько куриц, что можно было накормить целый полк.

– Вижу, у вас ожидается много гостей, – заметила она.

– Не более, чем обычно. Бат-Шева с Аялой придут на ужин, а на обед мы позвали Цукерманов.

Миссис Леви поверить не могла, что Мими до сих пор принимает Бат-Шеву. Будто ее не волновало благополучие сына.

– Знаешь, Мими, – начала она. – Я тут думала о Йосефе. Мне кажется, с ним что-то не так.

Мими уткнулась в корзину, с притворным интересом изучая пироги и сырую курицу.

– Его нужно сейчас оставить в покое. Но с ним все будет хорошо.

Оставить в покое, фыркнула миссис Леви. Никогда она