Читать книгу - "Горошины - Эдуард Дипнер"

проложили комсомольцы и зэки железнодорожный путь Турксиб – от Чимкента до Барнаула, и на половине этого пути лежит забытая Богом и людьми станция Аягуз. Голая, выжженная и высушенная ветрами степь, глазу остановиться не на чем. На западе – Семипалатинский полигон, сами знаете, что там испытывали. Ну, что делать, указание Партии нужно выполнять. Проектировщики определили, что для этого в Аягузе нужно поставить телебашню 180 метров высотой. Проект срочно выпустили, а изготовление (в драконовски-срочные сроки) поручили нашему заводу, то есть под мою личную партийную ответственность. Следует вам сказать, что изготовление такой башни – сложная инженерная задача, там все делается из труб, собирается на фланцах и болтах, необходима высокая точность, а для этого нужна масса всяких кондукторов и прочих приспособлений. В России только три завода такую работу могли делать – Исетский, Челябинский и Белгородский. В общем, еще то доверие! Сказал я моему директору, что кабинет я свой закрываю и переселяюсь в заводские цеха. Под срочный заказ выбил я в тресте премию «за исполнение» и первый месяц домой ездил только ночевать, включая субботы и воскресенья. Потом дело пошло, с заказом мы справились, и я даже избежал выговора за то, что немного не уложились в сроки, Нури заступился. Так вот, прошло около месяца, звонит мне Нури: монтажники начали монтировать башню, и говорят, что сделали вы сплошной брак, и в Министерстве все на ушах стоят. Я говорю, что быть того не может, Нури в ответ: «Садись срочно на машину, заезжай за мной и – в Аягуз, потому что в Алма Ате мне жить не дают».

Взял я с собой слесаря-сборщика Павла, фамилию забыл, он у меня контрольную сборку делал, с набором инструмента, забрали мы в Алма Ате Нури и на следующий день к вечеру были в Аягузе. Первым делом, заехал я на склад и увидел там знакомую картину: наши конструкции, с которыми мы, как с малыми детьми, обращались, на прокладочках укладывали, валяются, как попало, в пыли. Подъехали на монтажную площадку, познакомились с бригадиром монтажников. Сумрачный такой мужик. «Покажи, – говорю ему, – каким инструментом работаешь, и где у тебя чертежи». Из инструмента у него оказались ломики, монтировки и кувалда с приваренной железной ручкой, а чертежей он сроду не видел, у него для этого мастер вон там, в каптерке есть. Вечером мы с Нури составили два акта, о том, что конструкции хранятся не по правилам, а инструмент и техническая подготовка персонала не соответствуют нормам. Утром были на площадке. Монтажники смонтировали первый ярус, дольше дело пошло туго, а сроки срываются, нужно найти виновных. Показывает мне бригадир: «Вон там, наверху не сходится ни х…» Расчет простой: эти заводчане в чистых костюмчиках на такую верхотуру не полезут, побоятся, и под это дело можно слупить с них денег – на исправление ихнего брака, да и сроки добавят. А мы с Павлом одеваем спецовки, берем с собой инструмент и, зажмурившись, лезем наверх. У нас с собой были специальные каленые оправки, мигом подогнали отверстия, фланец немного от сварки был перекошен, я показал, где подогреть газовым пламенем, и через полчаса все стало на свое место. Гляжу сверху: черная «Волга» подъехала, и вылезает из нее главный инженер треста Стальконструкция Лисицын, собственной персоной, выгнали его из Алма Аты. Спускаюсь, здороваюсь. Спрашивает меня Лисицын: «Ну, что делать-то будем?» «А что? – отвечаю. – Ты, Николай Харитонович, подписываешь мне три акта. Первый – что на складе у тебя бардак, и что так хранить конструкции нельзя, второй – что бригада у тебя технически не подготовлена и инструментом необходимым не обеспечена, третий – что никакого брака нет, и – мы с Нури Эмировичем поехали домой». «Ну, ты даешь! – восхитился Лисицын, – пошли, поговорим в каптерке».

«Ты понимаешь, что я не могу тебе подписать эти акты? Мой мудак мастер этот раззвонил на все министерство, что сплошной брак, сроки срываются, меня вот сюда выгнали. Ты хочешь, чтобы меня с говном съели? Давай договариваться». Мировыми судьями выступили Нури и бутылка коньяка, привезенная Лисицыным. Под коньяк на- писали совместный акт, что обнаруженный недостаток устранен на месте. «Слушай сюда, Николай Харитонович, – говорю я – мой тебе совет: во-первых, убери отсюда этого твоего мудака бригадира и поставь толкового. Во-вторых, дай людям нормальный инструмент, я вот тебе подарю три каленые оправки, без них ничего не получится.

А в-третьих, я тебя уверяю, что все сойдется. Если что – звони мне лично. Я тебе обещаю, что срочно приму меры, и все будет в порядке».

На следующее утро мы выехали домой. Но все это присказка, сказка, вернее, история – впереди. Дорога от Аягуза идет на юг, в Талды Курганской области сворачивает на запад и идет вдоль берега озера Алакуль. Это огромное степное озеро, заросшее камышом, тучи птиц, кишит рыбой, но – заповедник, охотиться и рыбачить нельзя. Уже смеркалось, как вижу я на обочине мужичка с большой рыбиной в вытянутой руке, мол, остановитесь. Остановились, выходим. Вижу, человек вконец пропах рыбой, опух от комаров, измучен рыбной диетой и совсем одичал. «Давно ли обретаетесь здесь?» – спрашиваю. «Да уж вторая неделя пошла, днем в камышах прячемся, а ночью рыбачим. Уж два дня, как за нами машина должна была прийти, да что-то нет. Совсем поиздержались мы тут». А рыбина оказалась судаком килограмма на три. Рыбак запросил пятерку, но охотно согласился на трояк. Повертел он этот мой трояк задумчиво, а тут из камышей второй вылезает с мешком. «Мужики, а может, у вас выпить что есть?» А у нас была бутылка водки. Кто же в дальнюю дорогу без бутылки выезжает? Расцвели сразу рыбаки, как заново родились, и давай из мешка рыбу доставать. «Да за такую благость никакой рыбы не жалко… Мужики, а может быть у вас закусить что есть, на рыбу эту смотреть уже невозможно». Было у нас: два яйца помятые, еще из дома, два кусочка колбасы, завалявшиеся да полбулки хлеба. Вы бы посмотрели, с каким вожделением смотрели на все это одичавшие от рыбы люди. А мы ехали дальше с пол мешком рыбы. Вот так вот бутылка водки спасает людей.

– Да меня самого однажды водка вытащила из такой пропасти! Не дай вам бог, кому бы то ни было, попасть в такое! – Герман попал в раж, и остановить его уже было невозможно.

ИСТОРИЯ ЧЕТВЕРТАЯ

Было это в Первоуральске, в середине девяностых. Вы помните, на нашем заводе я вконец разругался с директором