Читать книгу - "Детектив с одесского Привоза - Леонид Иванович Дениско"

— Моя версия такова. Если бы Черевик почувствовал, что тянет за собой «хвост», то постарался бы оторваться от преследования, используя для этого тайный лаз. На чердаке он прихватил бы из своего тайника всего-навсего две консервных банки. Он хорошо понимал, что его будут разыскивать, что на каждом шагу его будет подстерегать опасность, что без надежного документа он не сможет показаться даже на улице, не говоря уже об аэропорте, морском, железнодорожном или автобусном вокзале. Поэтому и хранил в тайнике поддельный паспорт. Возникли у кого-то подозрения, поскольку совпадают приметы, — пожалуйста, вот мои документы, никакой я не Черевик Константин Владимирович, а Юряк Марк Львович. Да и среди особых примет преступника не значится, что он носит очки, а у меня — вот они. Внимательно посмотрите на мое интеллигентное лицо, прислушайтесь к моему разговору, обратите внимание на имя и отчество — ну разве я похож на квартирного грабителя? Молодой конструктор, медик, снабженец, администратор, наконец, просто торговый работник, но не вор-рецидивист. По мнению Черевика, все это должно было сработать безотказно. Но так получилось, что все карты мы ему спутали, и пришлось бедняге убегать налегке. И вот когда я думаю, что же было в том деревянном ящичке, с которым он выскользнул у меня из-под самого носа, то прихожу к единственному выводу: только необходимые вещи, так сказать, командировочный вариант, ну, туалетное мыло, зубная паста, щетка, бритва... Еще мог бросить в ящичек белый плащ и берет — свою «рабочую» форму, именно в ней он почему-то шел «брать» квартиры моряка дальнего плавания и мясника Жоры Господчикова, да и заведующего ателье, наверное, тоже. Дома у Черевика мы это «везучее» одеяние, как он, по-видимому, считал, нигде не нашли. Хотя лично я больше склонен к тому, что он не стал бы держать в собственной квартире такие серьезные улики. Поди знай, видели тебя или нет на месте преступления случайные свидетели. Скорее всего, белый плащ с блестящими бляхами и берет хранится в отдельном тайнике, там, где и его воровской рабочий инструмент — «фомка» сложной конфигурации.

Забара умолк, перевел дух...

— Товарищ подполковник, вы лучше задавайте мне вопросы, потому что я не могу справиться со своей фантазией, когда начинаю думать и говорить о тайниках Коти Черевика. Я уверен, чувствую это всем своим нутром, что прячет он где-то неподалеку и фамильные драгоценности вкупе с золотишком зубного врача Осяка, и ценные вещи мясника Жоры Господчикова, и все похищенное на квартирах моряка дальнего плавания и заведующего ателье. Опять же плащ, берет и «фомка». Они должны находиться под рукой... Так что задавайте мне лучше вопросы, а то я вам здесь такого насочиняю, нафантазирую...

— Да нет, брат, чем-чем, а логикой тебя бог не обидел. Вот каким «говорящим» оказался паспорт, извлеченный из консервной банки. Ну, а что могут сказать нам облигации?

— Они, как выразился зубной врач Осяк, из его «личных накоплений посредством усиленного труда». У него были записаны все номера похищенных облигаций. Я не стал ему все объяснять, сказал, что мы вроде напали на след вора, что вывели нас на него облигации и он очень поможет следствию, если назовет серию и номера тех, что были у него. Тут Осяк и огласил мне весь список. Я переписал, потом сверили вместе с Петром Бондаренко — полное совпадение. Да, Осяк еще очень сокрушался: за это время на его облигации выпали три выигрыша, два по двадцать рублей, и один крупный — пятьсот. Эти облигации здесь. Новый их владелец, Котя Черевик, которому они тоже достались «посредством усиленного труда», почему-то не стал погашать ни одной из них. Может, поленился открывать консервную банку из-за каких-то пятисот сорока рублей, — номера он, конечно, переписал, а может, не захотел рисковать, зная, что все сберегательные кассы предупреждены. Теперь, как я полагаю, все облигации надо будет приобщить к делу. Ведь это — вещественные доказательства.

— Правильно полагаешь, товарищ лейтенант. Дальнейшую их судьбу решит суд. Значит, в первой консервной банке были еще и деньги. Много?

— Около двух тысяч. Именно такая сумма была похищена на квартире Осяка. И купюры таким же достоинством — пятьдесят и сто. Но зубной врач не догадался списать их номера, а деньги...

— А деньги, ты хочешь сказать, не пахнут? Верно. Вторая банка полностью нафарширована ими?

— Так точно, товарищ подполковник. Вот здесь, — Забара вытащил из кармана лист бумаги, — запротоколировано содержимое этого своеобразного сейфа и общая сумма денег и облигаций, все, что хранил Циркач в тайнике на чердаке, держал, так сказать, «под рукой». Остальное — в других тайниках. Возможно, вещи он превратил в деньги, деньги надежно спрятал или же положил в сберегательную кассу, а сберкнижку — опять в тайник... Извините, товарищ подполковник, я ведь предупреждал, что немного помешан на этих самых тайниках.

Астахов внимательно прочел протокол, красным карандашом подчеркнул итоговую цифру.

— А держал Циркач «под рукой» не так уж и мало, пожалуй, зарплату иного рабочего лет за пять. Ишь ты, какая трогательная забота о своем ближайшем будущем. Отсиделся бы тихонько где-нибудь, отдохнул бы, затем негласно вернулся бы в Одессу, почистил бы свои тайники, если они действительно существуют, и хватило бы ему, возможно, на всю оставшуюся жизнь. Да, совершив несколько удачных квартирных краж. Черевик уверовал в свою безнаказанность, у него даже притупилась бдительность, появилось чувство самоуверенности. Это я сужу по такому факту. Двадцатого марта он обворовал квартиру мясника Жоры Господчикова и вечером преспокойно вернулся домой. Элементарных мер предосторожности не принял. Даже не заметил, что на обычном месте, в углу коридора, нет лестницы-стремянки. Или заметил, но не придал этому значения. Суть одна и та же — Черевик на отсутствие лестницы-стремянки никак не прореагировал, хотя она играла важную роль в его заранее выношенном замысле оторваться от возможных преследователей с помощью тайного