Читать книгу - "Мэр Кэстербриджа - Томас Гарди"

Девушка поняла, как трудно будет заставить его признать, что ее опасения не лишены основания. Но все-таки ей каким-то образом удалось начать разговор и упомянуть имя Хенчарда.

— Я иногда боюсь, — сказала она, сделав над собой усилие, — как бы он не сорвался и не попытался… оскорбить вас, сэр…

— Но мы с ним в прекрасных отношениях.

— …или как-нибудь не подшутил над вами, сэр. Не забудьте, что ему пришлось перенести много горя.

— Но мы с ним очень дружны.

— Боюсь, как бы он не сделал чего-нибудь… что повредит вам… обидит вас… огорчит.

Каждое ее слово отзывалось в ней болью, вдвое более длительной, чем само слово. Но она видела, что Фарфрэ все еще ей не верит. Хенчард — бедняк, служащий у него в работниках, по его мнению, был уже далеко не тем человеком, которому он, Фарфрэ, когда-то подчинялся. А в действительности Хенчард был все тем же человеком, больше того — темные страсти, некогда дремавшие в нем, теперь проснулись к жизни от полученных им ударов.

Однако Фарфрэ, счастливый и далекий от всяких подозрений, только посмеивался над ее страхами. Так они расстались, и она отправилась домой, в то время как поденщики уже появились на улицах, возчики шли к шорникам за упряжью, отданной в починку, лошадей вели из ферм в кузницы, и вообще весь трудовой люд спешил по своим делам. Элизабет вошла в свою комнату расстроенная, сознавая, что не принесла никакой пользы, а только поставила себя в глупое положение своими неубедительными намеками.

Но Дональд Фарфрэ был одним из тех, для кого ничто не проходит бесследно. Он обычно пересматривал свои взгляды с разных точек зрения, и выводы, сделанные им под первым впечатлением, не всегда оставались без поправок. В этот день он несколько раз вспоминал серьезное лицо Элизабет-Джейн в сумраке холодного рассвета. Зная, как она рассудительна, он не мог считать ее предостережения пустой болтовней.

Но он все-таки решил не бросать доброго дела, которое задумал на днях с целью помочь Хенчарду, и, встретив под вечер адвоката Джойса, секретаря городского управления, заговорил с ним на эту тему, как будто у него не было никаких причин охладеть к своему начинанию.

— Хочу поговорить с вами насчет семенной лавочки, — сказал он, — той, что против кладбища и теперь продается. Я не для себя хочу купить ее, а для нашего неудачливого согражданина Хенчарда. С этого дела, пусть маленького, он мог бы начать сызнова, и я уже говорил членам совета, что надо устроить подписку, чтобы помочь ему приобрести эту лавку, причем я первый подпишусь… подпишусь на пятьдесят фунтов, если все члены совета вместе наберут еще пятьдесят.

— Да, да, я слышал, и против этого ничего не скажешь, — согласился городской секретарь просто и искренне. — Но, Фарфрэ, другие замечают то, чего не замечаете вы. Хенчард вас ненавидит… да, ненавидит вас, и вы должны это знать. Насколько мне известно, он был вчера вечером в «Трех моряках» и при всех говорил о вас так, как говорить не следует.

— Вот как… вот как? — отозвался Фарфрэ, опустив глаза. — Но почему он так ведет себя? — с горечью продолжал молодой человек. — Чем я его обидел и за что он пытается мне навредить?

— Один бог знает, — ответил Джойс, подняв брови. — Вы проявляете великое долготерпение, стараясь ладить с ним и держа его у себя на службе.

— Но нельзя же уволить человека, который когда-то был мне добрым другом! Могу ли я забыть, что это он помог мне стать на ноги? Нет, нет. Покуда у меня есть хоть малейшая возможность давать работу людям, он будет у меня работать, если захочет. Не мне отказывать ему в таких пустяках. Но я подожду устраивать его в этой лавке, я еще подумаю хорошенько…

Дональду было очень неприятно отказываться от своего проекта. Но все то, что он слышал в этот день, а также другие дошедшие до него слухи расхолодили его, поэтому он решил не делать никаких распоряжений насчет семенной лавки. Зайдя в лавку, Фарфрэ застал там хозяина и, считая нужным как-то объяснить прекращение переговоров, сказал, что совет отказался от своего намерения.

Хозяин, обманутый в своих ожиданиях, очень огорчился и, встретив затем Хенчарда, сразу же сообщил ему, что совет хотел купить для него лавку, но этому воспротивился Фарфрэ. Это недоразумение усилило вражду Хенчарда к шотландцу.

Когда Фарфрэ в тот вечер вернулся домой, чайник шумел на высоком выступе в полуовальном камине. Люсетта, легкая, как сильфида, побежала навстречу мужу и схватила его за руки, а Фарфрэ поцеловал ее.

— Ой! — шутливо воскликнула она, обернувшись к окну. — Смотри: шторы еще не опущены, и нас могут увидеть… какой стыд!

Когда зажгли свечи, опустили шторы и молодожены уселись за чайный стол, Люсетта заметила, что ее муж чем-то озабочен. Не спрашивая прямо, чем именно, она сочувственно всматривалась в его лицо.

— Кто сегодня заходил к нам? — спросил он рассеянно. — Кто-нибудь спрашивал меня?

— Нет, — ответила Люсетта. — А что случилось, Дональд?

— Да так… ничего особенного, — ответил он уныло.

— Ну и не обращай внимания. Ты это преодолеешь. Шотландцам всегда везет.

— Нет… не всегда! — хмуро возразил он, покачивая головой и не отрывая глаз от хлебной крошки на столе. — Я знаю многих, кому не повезло! Сэнди Макферлейн поехал в Америку искать счастья и утонул; Арчибальд Лейт был убит! А несчастные Уилли Данблиз и Мэйтланд Макфриз… те пошли по плохой дорожке и кончили так, как всегда кончают люди в подобных случаях!

— Но… глупенький… я же говорила вообще! Ты всегда понимаешь все буквально. А теперь, после чая, спой-ка мне ту смешную песенку про туфельки на высоких каблучках с серебряными висюльками на шнурках… и про сорок одного поклонника.

— Нет, нет! Сегодня мне не до пения! Все дело в Хенчарде — он меня ненавидит, и я при всем желании не могу быть ему другом. Я бы понял, если бы он мне немножко завидовал, но не вижу никаких оснований для такой сильной неприязни. Ну, а ты, Люсетта, понимаешь, в чем тут дело? Все это больше похоже на старомодное соперничество в любви, чем на торговую конкуренцию.

Люсетта слегка побледнела.

— Я тоже не понимаю, — сказала она.

— Я даю ему работу… не могу отказать ему в этом. Но нельзя же закрывать глаза на то, что от человека с такими страстями можно всего ожидать!

— А что ты слышал… Дональд, милый? — спросила Люсетта в испуге. Она чуть было не сказала: «Что-нибудь про меня?» — но удержалась. Однако она не могла скрыть своего волнения, и глаза ее наполнились слезами.

— Нет, нет… это не так важно, как тебе кажется, — проговорил Фарфрэ, стараясь ее успокоить, хоть и не знал, как знала она, что это действительно важно.

— Хотелось бы мне, чтобы ты решился на то, о чем мы в свое время говорили, — печально промолвила Люсетта. — Бросил бы ты дела, и мы бы уехали отсюда. Денег у нас достаточно, так зачем нам здесь оставаться?

Фарфрэ, видимо, был склонен серьезно обсуждать эту тему, и они говорили об этом, пока им не доложили, что пришел гость. Вошел их сосед, член городского совета Ватт.