Читать книгу - "Легкое дыхание - Иван Бунин"

Иле девять лет. На нем гимназический картуз, шелковаякоричневая косоворотка, козловые сапожки с сафьяновым ободком на голенищах. Онсидит сзади отца на беговых дрожках, дрожки шибко катятся большой дорогой, авокруг — поле, летнее жаркое утро…

Старую донскую кобылу подали к крыльцу чуть не на рассвете.Но, боже, сколько раз заглядывал Иля в кабинет отца, в тщетной надежде, чторазговор со старостой кончен! Уже и росистая трава в тени от амбаров успелавысохнуть, и запахло в саду оцепеневшей на солнечном припеке черемухой… Дажекобыла и та стала задремывать от скуки: осела на левую заднюю ногу, прижалаодно ухо, прикрыла глаза…

Но всему бывает конец, кончилась и пытка ожидания. ДержитсяИля за кожаную подушку сиденья, задрав ноги на заднюю ось и почти касаясь лбомружейных стволов на спине отца, поглядывает, как трепещут сверкающие на солнцеспицы, как бежит по пыли возле них белая, с подпалинами, Джальма, близко видитзагорелую шею и широкий затылок под белым картузом… Солнце стоит высоко исильно припекает, кожа на дрожках стала горячая, — приятно пахнет нагретойкожей и колесной мазью. Душная, густая пыль облаком встает из-под колес,парусиновый пиджак на плечах отца темнеет. Но вот и проселок полевой рубеж,длинным, узким коридором теряющийся меж степами высокой серо-зеленой ржи. Отецсдерживает лошадь и закуривает, пуская через плечо клуб душистого дыма…

Ах, эти проселки! Весело ехать по глубоким колеям, заросшиммуравой, повиликой, какими-то белыми и желтыми цветами на длинных стеблях.Ничего невидно ни впереди, ни по сторонам — только бесконечный, суживающийсявдали пролет меж стенами колосистой гущи да небо, а высоко на небе — жаркоесолнце. Синие васильки, лиловый куколь и желтая сурепка цветут во ржи. Дрожкизадевают колосья, растущие кое-где по дороге, и они однообразно клонятся подколесами и выходят из-под них черными, испачканными колесной мазью. Мелкиекузнечики сухим дождем непрерывно сыплются из подорожника… Неожиданно потянулооткуда-то легким ветерком, солнечной теплотой… Отец подбирает вожжи… И опятьзаиграли спицы, закружились перед глазами пестрые венки навертевшихся на втулкицветов, запрыгали дрожки по выбоинам… Тут надо держаться покрепче, но,ухватившись за сиденье обеими руками, все-таки пристально следишь за тем, какнавстречу, лоснясь, бегут серо-зеленые волны, как тень от облачка то там, тоздесь на мгновение затушевывает их, как носится, хлопая ушами, за перепелами ижаворонками Джальма: иногда совершенно пропадает во ржи, — только поволнистой линии, струящейся за нею, видно, где она, — а иногда высоковыпрыгивает из колосьев, удивленно озираясь по сторонам…

Порою встречалась телега, в ней — баба с белоголовыммальчиком на коленях, которая неумело держит веревочные вожжи, неумелосворачивает, заезжая в рожь, а бокастая лошаденка с жадностью хватает губамиколосья… Встретился однажды мужик: он без шапки сидел на грядке телеги, возледлинного узкого гробика из золотистого теса, и веселое лучистое солнце жаркопекло его лохматую голову… Встречался урядник верхом на худой, длинношеей клячеили бородатый, могучий о. Алексей в широкополой шляпе, высоко восседавший насвоей тележке, за которой бежал жеребенок мышиного цвета, на длинных, тонкихножках… А не то вдали показывался тарантас, а в тарантасе — загорелый помещик вкрылатке, в дворянском картузе, с изумленно выкаченными белками. Увидав соседа,он изумлялся еще более, радостно таращил глаза и разводил руками, меж тем каккучер в плиссовой безрукавке и круглой шапочке с павлиньими перьямиостанавливал тройку. Останавливал лошадь и отец, слезал с дрожек навстречувылезавшему из тарантаса толстяку — и начинались бесконечные разговоры. Помещикговорит страшно громко, размахивает руками и все кого-то бранит… Потом надчем-то долго, с мучительным наслаждением хохочет, сотрясаясь всем телом… Отецтоже кричит и тоже хохочет.