Читать книгу - "Мальчик-капитальчик. Джим с Пиккадилли. Даровые деньги - Пэлем Грэнвилл Вудхауз"

– А вы что-то надумали?

– Мне хотелось стать одним из тех, кто сидит в офисе, подписывает чеки и приказывает рассыльному передать Рокфеллеру, что после обеда, так и быть, выкроит для него минуток пять. Хотя тут нужна чековая книжка, а у меня ее нет. Ладно, не важно, подыщу что-нибудь. А теперь расскажите мне о себе. Оставим на время мое будущее.

Час спустя Джимми свернул на Бродвей. Шагал он печально, ему надо было о многом подумать. Как странно, что Пэтты ездили в Англию уговаривать его! И как горько, что теперь, когда он в Нью-Йорке, эта дорога к богатому будущему перекрыта из-за поступка, который он совершил пять лет назад… Он даже не помнил ничего, и это приводило его в бешенство; однако ничего не попишешь. Энн его возненавидела. Он нежно замечтался о ней, наталкиваясь на прохожих.

Из транса его вывел седьмой, пробормотав имя, от которого он недавно отрекся:

– Джимми Крокер!

Удивление выдернуло Джимми из мечтаний, возвратив в суровую реальность, – удивление и некоторая досада. Нет, чушь какая! Приехал в город под чужим именем, инкогнито, можно сказать, не был тут пять лет, а тебя узнает каждый второй! Джимми кисло взглянул на коренастого парня с квадратными плечами, потрепанного в битвах, и увидел на некрасивом лице почтительную, радостную улыбку. На лица у Джимми была не очень хорошая память, но вот такое запомнилось бы даже при самой плохой. Оно, как говорится в рекламных объявлениях, несло печать индивидуальности – перебитый нос, низкий лоб, уши-лопухи… Последний раз Джимми видел Джерри Митчелла два года назад, в Лондоне, в национальном спортивном клубе, и мгновенно изготовился, как перед недавней стычкой с несравненным Реджи.

– Привет! – сказал Джерри.

– И вам привет! – вежливо отозвался Джимми. – Чем могу озарить дни вашей жизни?

Улыбка растаяла, сменившись недоумением.

– Вы ведь Джимми Крокер?

– Ну что вы! Я Алджернон Бейлисс.

– Прощенья прошу. – Джерри покраснел. – Обознался.

И пошел было прочь, но Джимми окликнул его. После расставания с Энн в жизни его образовалась зияющая пустота, и он жаждал заполнить ее общением.

– А я вас узнал! Вы – Джерри Митчелл. Помню, помню, как вы уложили Кида Берка четыре года назад!

Улыбка шире прежней вернулась на лицо боксера. Он просиял от удовольствия.

– Э-эх, как вспомнишь!.. Бросил я спорт. Работаю для одного старикана, такой Пэтт. Потеха, честное слово! Он как раз дядя Джимми Крокера, за которого я вас принял. Нет, ну прям вылитый Джимми! Слушайте, а вы сейчас заняты?

– Не особенно.

– Пойдем, посидим, поболтаем. Тут за уголком одно местечко…

– Пойдем.

Они отправились в местечко.

– Тебе что? – спросил Джерри. – Сам я в завязке.

– Да и я, – отозвался Джимми. – Что поделаешь! Нельзя вечно пить, позориться.

Джерри Митчелл молча принял эти мудрые слова. Они окончательно рассеяли остатки сомнений, таившихся в его душе. Вроде бы согласившись, что встречный этот не Джимми, от грызущих сомнений Джерри избавиться не мог, но теперь – убедился. Ничего подобного Джимми в жизни бы не сказал, ни за что бы не отказался; и, облегченно вздохнув, Джерри завязал беседу с новым знакомцем.

Глава IX

В пять часов вечера, дней через десять после возвращения в Америку, миссис Пэтт была для друзей дома. Получился настоящий прием – она не только уведомила официально, что самая знаменитая хозяйка салона снова принимает гостей, но и решила произвести впечатление на Хэммонда Честера, который заехал дня на два в Нью-Йорк, перед очередным путешествием в Южную Америку. На свой отстраненный манер он очень любил Энн, хотя в тайниках сердца считал неразумным с ее стороны родиться девчонкой, а не мальчишкой, и всегда заезжал ненадолго в Америку по пути из одной дикой пустынной местности в другую – если, конечно, выкраивалась минутка.

Большая гостиная, выходящая на Гудзон, была битком набита. Миссис Пэтт благоволила к представителям самых разных групп человечества. Она гордилась богемными экспонатами, а за последнее время превратилась в истинного дракона, похищала гениев из их укромных логовищ и выставляла на свет божий. В толпе бродили шестеро гениев, гостивших у нее, против чего так возражал муж. Но сегодня она наприглашала еще много народу из ближайших окрестностей Вашингтон-сквер, и воздух звенел надрывными воплями футуристов, буддистов, верлибристов, реформаторов сцены, а также художников по интерьеру. Все они толкались в гуще заурядных членов общества, которые пришли их послушать. Мужчины с новыми теориями развлекали женщин в новых шляпках. Апостолы свободной любви проповедовали тем, кто десятки лет занимался ею на практике. Одним словом, здесь напрягали связки и воспитывали умы.

Честер, стоявший у дверей рядом с Энн, оглядывал собрание с добродушным презрением большого пса к многочисленной своре мелкоты. Рослый, обветренный всеми ветрами, в чем-то очень похожий на Энн, он был бы похож на нее еще больше, если б не то, что часть лица ему содрал рассерженный ягуар, с которым у него вышли разногласия несколько лет назад в перуанских джунглях.

– Тебе нравится? – поинтересовался он.

– Да нет, мне все равно.

– Грустно, конечно, расставаться с тобой, но я рад, что уезжаю сегодня вечером. Кто все эти люди?

Энн оглядела гостей.

– Вот Эрнс Уисден, драматург, вон, разговаривает с Лорой Диллейн Портер, дамской писательницей, феминисткой. А там – Клара, скульптор, со взбитыми волосами. Рядом с ней…

Честер прервал этот перечень сдавленным зевком.

– А где старина Питер? Разве он не посещает эти сборища?

– Бедный дядя Питер! – засмеялась Энн. – Если ему случается вернуться из конторы прежде, чем разойдутся гости, он прокрадывается к себе и сидит там до полной безопасности. Последний раз, когда я заставила его идти на вечеринку, на него набросилась дамочка и битый час трещала о безнравственности бизнеса. По-моему, она была твердо убеждена, что миллионеры – грязная накипь земли.

– Он никогда не умел постоять за себя. – Взгляд Честера, блуждая по залу, внезапно остановился. – А кто вон тот парень? По-моему, где-то я его встречал.

Постоянное кружение гостей оживляло обстановку. Всякий раз, как толпа чуть-чуть успокаивалась, тут же снова что-то будоражило ее. Объяснялось это неумеренной активностью миссис Пэтт – она считала, что хорошая хозяйка не оставит гостей в покое. С того момента, когда зал начинал заполняться, и до минуты, когда он пустел, она неустанно сновала взад-вперед, напоминая ястреба, парящего над цыплятами, или гарцующего коня. В результате гости беспрестанно образовывали новые комбинации и сочетания, сталкиваясь на манер тех движущихся манекенов, которых можно увидеть в витринах бродвейских магазинов, где они вращаются на металлическом диске, а столкнувшись друг с другом, вынуждены менять направление. В этом и состояла изюминка светских приемов, способствующих обогащению ума, о котором уже упоминалось: слушая дискуссию об искренности Оскара Уайльда, гость никогда не знал, не сменится ли она на середине фразы спором о глубинном смысле русского балета.

Нырнув в группу, в которой царила резковатая женщина, громогласно и весело разглагольствовавшая о суфражистках, миссис Пэтт извлекла из гущи высокого блондина с милым и пустым лицом. Несколько последних минут он сидел, напряженно выпрямившись, сложив руки на коленях, настолько походя при этом на хориста, замыкающего ряд в шоу, что вряд ли кто-нибудь удивился бы, если бы он запел.

Энн проследила за взглядом отца.

– Ты про кого? Того, что с тетей Нестой говорит? А теперь они подошли к Уилли Патриджу? Вон того?

– Да. Кто это?

– Ну, знаешь! Ты же сам ввел его к нам. Это лорд Уизбич! Пришел к дяде Питеру с рекомендательным письмом от тебя. Ты с ним в Канаде познакомился.

– А-а, теперь вспомнил! Да, переночевали вместе одну ночь в палатке. Раньше его не видел. Говорит, ему нужно письмо к старому Питу, не знаю уж зачем, я и нацарапал карандашом на конверте. В покер играет – блеск! Досуха меня выдоил. Да, в нем что-то есть. Ты не смотри, что он похож на опереточного простофилю. Он очень умный.

Энн задумчиво взглянула на отца:

– Странно, папа, что ты открываешь мне скрытые достоинства лорда Уизбича. Я как раз пытаюсь принять решение. Он хочет, чтобы я вышла за него замуж.

– Вот как! Думаю, не он один, а? –