Читать книгу - "Свет – это мы - Мэтью Квик"

Я, разумеется, сказал, что ничего подобного, и что мы можем списать все на выпитое вино, и что вообще все, что произошло в Мэриленде, даже недостойно упоминания. Она меня поблагодарила и неуклюже пошутила про алкоголизм, но я не засмеялся. Вместо этого я посмотрел ей прямо в глаза и повторил: «Ты достойна любви». Потом я с удивлением обнаружил, что моя рука коснулась ее подбородка, а в ее глазах стояли слезы, но она наконец сглотнула, кивнула пару раз, и тогда я ее отпустил.

Мы вошли в дом, заказали пиццу и посмотрели какое-то средненькое кино, сидя в противоположных углах дивана, на котором она и заснула и таким образом осталась на ночь.

Встретив у себя в комнате Дарси, я рассказал ей все, что произошло, за исключением только того момента, когда я оказался внутри Джилл. Дарси сказала, что я все сделал, как надо, и что она мной гордится, и мне, разумеется, стало очень стыдно. Потом она добавила, что я и Джилл сейчас друг другу необходимы и что она очень рада, что мы друг о друге заботимся. На этом месте я немного упал лицом вперед, но Дарс обволокла меня своими крылами и держала, пока мне не стало жарко – так жарко, что я испугался, не загорюсь ли я.

Взошло солнце, и я проснулся на полу, нагишом. Я сразу же прокрутил в голове все, что случилось. Когда я дошел до того, как обманул Дарси, меня затошнило. Я задумался о том, видела ли она меня и Джилл прошлой ночью. С тех пор, как она превратилась в ангела, ей каким-то образом известны все подробности моей жизни, даже те, о которых я ей не рассказываю, и у меня, мягко говоря, заняло некоторое время к этому привыкнуть. Но о том, что произошло между мной и Джилл, она не обмолвилась ни словом, и я тоже. Впервые с нашего первого настоящего свидания, тогда, в девяносто втором, я почувствовал некоторое отчуждение от своей жены, и во мне зародилось беспокойство за будущее нашего брака.

Я решил, что мне поможет поговорить немного с Джилл, но в гостиной я ее не нашел, и на диване тоже. Она уже была в «Кружке», разносила завтраки добрым жителям города Мажестик в штате Пенсильвания.

Тут оказалось, что я быстрым шагом иду куда-то, а потом я обнаружил себя на тротуаре перед Вашим домом в надежде Вас увидеть – но Ваши шторы были, как всегда, плотно задернуты. Я не хотел подвергать себя опасности быть арестованным, поэтому пошел дальше. По непонятной мне самому причине я стал ходить туда-сюда мимо дома Джейкоба Хансена, и в результате прошел мимо него восемнадцать раз, пытаясь заставить себя заглянуть через забор – на случай, если его младший брат Эли или его мать вышли бы во двор, полить цветы, например. Я представлял себе, как он или она помахали бы мне рукой, в приветственной или прощающей манере. Но мне так и не удалось повернуть голову в ту сторону. Ни единого раза.

Как обычно, всякий раз, когда мне встречались мои сограждане, мужчины и женщины Мажестика, они кивали или приподнимали шляпы – словно я какой-нибудь святой, волшебник или что-то подобное. Меня это начало беспокоить. В кинотеатре действительно случилось чудо, но я к нему никакого отношения не имел, что бы молва ни говорила. Я даже задумался, не в этом ли заключалась причина моей привлекательности для Джилл, которая – даже в свои почти пятьдесят – все еще была прекраснее, чем любая наугад выбранная кинозвезда. История про «скромного героя», которую раскрутили сначала местные, а потом и национальные газеты и телеканалы, похоже, очаровала всех, кроме меня самого, и это, мягко говоря, сбивало с толку.

А Вас в декабре тоже донимали репортеры? Джилл обычно забрасывала снежками тех из них, которые стояли лагерем перед моей дверью в первые несколько недель. А когда ударили морозы, она наполняла воздушные шарики водой и кидалась ими. Полицейский Бобби предупредил ее, что так делать нельзя. Она ужасно злилась. Я старался выскользнуть из задней двери и перемахнуть через забор, когда мне нужно было отвязаться от них и пойти на прогулку. Бывало, что они меня выслеживали и ходили за мной по городу. Я просто не обращал на них внимания. У меня тогда неплохо получалось отгородиться от мира и замкнуться внутри себя. А после Рождества большинство газетчиков уехали гоняться за свежими сюжетами.

Дарс утверждает, что моя маска скромного героя – отличный камуфляж, в том смысле, что все те выдумки, которые ходят вокруг со времен трагедии, как раз и позволяют моей жене оставаться в Мажестике и посещать меня каждую ночь. Она говорит, что если бы вместо них люди узнали правду, то на ангелов немедленно началась бы охота, и нашим отношениям настал бы конец. Я, в общем, не спорю. Мне бы не хотелось, чтобы на мою жену охотились.

Я спросил у Дарс, можем ли мы рассчитывать на Ваше молчание, тем более сейчас, когда я пишу Вам эти откровенные письма, и Дарси ответила, что меня охраняет тот договор, который мы подписали в начале моего лечения, а именно, что все, что мы обсуждаем, никогда не выходит за пределы нашего психоаналитического ящика. Хотя Вы и решили закончить курс моего лечения раньше времени, Личность говорит мне, что я по-прежнему могу на Вас положиться.

Что Вы думаете о моем рассказе о событиях в Мэриленде? Он не заставил Вас меня немножко возненавидеть? Может быть, я Вас разочаровал?

Только честно.

Я не обижусь.

Обещаю.

3

Дорогой Карл!

Поскольку Вы так и не ответили, мне теперь кажется, что я уже сказал Вам слишком много и слишком быстро – однако мне необходимо Вам рассказать еще больше. Я пока что действовал избирательно. Но я помню, что Вы все еще в трауре, и недвусмысленно – при помощи уведомления, объявившего мне об окончании анализа, и Вашего дальнейшего молчания – выразили желание отстраниться в физическом, умственном и эмоциональном плане. Мне не хотелось бы Вас слишком обременять, особенно учитывая, что я больше не оплачиваю Ваше время.

Денег у меня достаточно. Страховая приняла свидетельство о смерти Дарси, которое Джилл им выслала, в качестве доказательства, и выплатила всю сумму, пусть и небольшую. Исайя выхлопотал мне оплачиваемый отпуск, так что медицинская страховка и даже зарплата, каждые две недели,