Читать книгу - "Убить пересмешника - Харпер Ли"

— Да, сэр.

— Когда?

— Да сколько раз.

Судья Тейлор потянулся было за молотком, но так его и не поднял. Ропот в зале стих сам собою.

— При каких обстоятельствах это было?

— Не пойму, сэр.

— Почему вы много раз заходили к ним во двор?

Лоб у Тома Робинсона разгладился.

— Она меня звала, сэр. Я мимо иду, а у неё всегда какая-никакая работа для меня, то дров наколоть, то лучины нащепать, то воды натаскать. Цветы эти красные, она их всякий день поливала…

— Вам платили за эти услуги?

— Нет, сэр, только в тот первый раз она хотела дать пятак. Так ведь я не для платы. Мистер-то Юэл, видать, ей не больно помогал, и ребятишки тоже, а лишние-то пятаки откуда ей взять.

— А где были другие дети?

— Так они всегда тут же, во дворе. Я работаю, а они глядят — которые тут же, которые в окно высунутся.

— Мисс Мэйелла разговаривала с вами?

— Да, сэр, разговаривала.

Том Робинсон давал показания, а я вдруг подумала: видно, эта Мэйелла Юэл всё равно что одна на свете. Страшила Рэдли — и то не такой одинокий, хоть он и сидит двадцать пять лет взаперти. Когда Аттикус спросил, есть ли у неё друзья, она даже и не поняла, а потом подумала — он над ней насмехается. Она такая жалкая, всё равно как мулаты, про которых говорил Джим: белые с ней не знаются, потому что она живёт со свиньями, а негры — потому что она белая. Она не может водить компанию с неграми, как мистер Дольфус Реймонд, у неё ведь нет своей земли на берегу и она не из хорошей семьи. Про Юэлов никто не скажет: «Это у них в роду». Мейкомб им даёт пособие, подарки на рождество — и поворачивается спиной. Один Том Робинсон, наверно, и обходился с ней по-человечески. А она говорила — он её одолел, и, когда показания давала, смотрела на него, как на самую грязную грязь. Тут я услышала голос Аттикуса:

— Случалось ли вам когда-либо вторгаться на участок Юэлов? Заходили вы когда-нибудь на их участок без особого приглашения от кого-либо из хозяев?

— Нет, сэр, никогда, мистер Финч. Как можно, сэр!

Аттикус нам не раз объяснял, как понять, говорит свидетель правду или лжёт: тут главное даже не смотреть на него, но слушать. Так я и сделала — на один вопрос Том три раза сказал «нет», но сказал спокойно, не хныкал, не канючил, и я ему поверила, хоть он и говорил больше чем надо. Видно было, что он порядочный негр, а порядочный негр никогда не пойдёт в чужой двор, если его не звали.

— Что произошло с вами, Том, вечером двадцать первого ноября прошлого года?

Внизу в зале все разом вздохнули и подались вперёд. И негры позади нас тоже.

Кожа у Тома была совсем чёрная, но не блестящая, а как тусклый бархат. На чёрном лице блестели белки глаз, и, когда он говорил, зубы так и сверкали. Не будь он калекой, он был бы прямо красивый.

— Иду я в тот вечер домой, мистер Финч, — начал он. — А мисс Мэйелла стоит на крыльце, она вам так и сказала. У них было больно тихо, а почему — я не знал. Я иду и удивляюсь, отчего это тихо, а она меня кликнула, велела зайти помочь. Я и вошёл во двор, поглядел кругом, думал, надо дров нарубить, а их не видать, а она говорит — нет, — говорит, — у меня для тебя в доме дело есть. Дверь соскочила с петель, а зима на носу. Я спросил у мисс Мэйеллы отвёртку. А она говорит, отвёртка найдётся. Ну, я поднялся на крыльцо, а она говорит — иди в дом. Вошёл я, поглядел дверь и говорю — мисс Мэйелла, а дверь вроде в порядке. Отворил дверь, затворил — и петли в порядке. А она взяла да и захлопнула дверь. Я всё думал, мистер Финч, почему это так тихо, а тут понял, ребятишек-то ни одного нет, и спрашиваю — мисс Мэйелла, а куда ж все ребятишки подевались?

Чёрное лицо Тома начало блестеть, и он провёл рукой по лбу.

— Я спрашиваю, куда, мол, все детишки подевались? — повторил он. — А она эдак засмеялась… и говорит, в город пошли, мороженое есть. Полный год я им копила семь пятаков, а всё ж таки накопила. Все пошли в город.

Тому было явно не по себе, и не оттого, что он вспотел.

— А вы ей что на это ответили, Том? — спросил Аттикус.

— Я ответил вроде того, что ловко это вы с ними, мисс Мэйелла. А она говорит: ты так думаешь? Только она, видно, меня не поняла… Я-то думал, какая она ловкая, что накопила денег, и какая добрая к детишкам.

— Понимаю вас, Том, — сказал Аттикус. — Продолжайте.

— Ну, я сказал — я пойду, раз у вас для меня работы нет, а она говорит, есть. Я спросил, какая, а она велела: влезь вон на стул и сними тот ящик с гардероба.

— Не с того гардероба, который вы порубили на дрова? — спросил Аттикус.

Том улыбнулся.

— Нет, сэр, это другой. Высокий, под самый потолок. Я снял ящик, стал слезать, а она… она вдруг взяла да… да и обхватила меня, мистер Финч. Я до того напугался, спрыгнул, стул и опрокинулся… Только этот один стул и опрокинулся, а другое всё по местам стояло, когда я уходил, мистер Финч. Бог свидетель.

— А после того, как вы опрокинули стул, что было?

У Тома будто язык отнялся. Он поглядел на Аттикуса, потом на присяжных, потом на мистера Андервуда, который сидел напротив него.

— Том, вы поклялись говорить всю правду. Мы ждём.

Том растерянно провёл рукой по губам.

— Что же было дальше?

— Отвечай на вопрос, — сказал судья Тейлор. Он уже на треть сжевал свою сигару.

— Я спрыгнул со стула, мистер Финч, повернулся, а она как накинется на меня…

— Накинулась на вас? С кулаками?

— Нет, сэр, она… она меня обняла. Обеими руками обхватила.

На этот раз судья Тейлор громко стукнул своим молотком, и в ту же минуту в зале зажёгся свет. Ещё не стемнело, но солнце уже не светило в окна. Судья Тейлор живо навёл порядок.

— А потом что она сделала?

Том через силу глотнул.

— Она встала на цыпочки и поцеловала меня в щёку. И говорит, отродясь ни с кем не целовалась, хоть черномазого поцелую. А что отец с ней делает, так это, мол, не в счёт. Поцелуй и ты меня, черномазый, — говорит. Я говорю — отпустите меня, мисс Мэйелла, и хотел бежать, а она загородила дверь, — не толкать же мне её. Не хотел я её толкать, мистер Финч, и говорю — пропустите меня! А тут как раз мистер Юэл заглянул в окно и давай кричать.

— Что он кричал?

Том Робинсон опять глотнул и вытаращил глаза.

— Не могу я это сказать… ну никак не могу… тут народ, дети…

— Что он сказал, Том? Вы должны повторить присяжным, что он сказал.

Том Робинсон крепко зажмурился.