Читать книгу - "Похождения бравого солдата Швейка - Ярослав Гашек"

Заканчивая первую часть «Похождений бравого солдата Швейка»(«В тылу»), сообщаю читателям, что вскоре появятся две следующие части— «На фронте» и «В плену». В этих частях и солдаты и штатские тоже будутговорить и поступать так, как они говорят и поступают в действительности.

Жизнь — не школа для обучения светским манерам. Каждыйговорит как умеет. Церемониймейстер доктор Гут говорит иначе, чем хозяинтрактира «У чаши» Паливец. А наш роман не пособие о том, как держать себя всвете, и не научная книга о том, какие выражения допустимы в благородномобществе. Это — историческая картина определённой эпохи.

Если необходимо употребить сильное выражение, котороедействительно было произнесено, я без всякого колебания привожу его здесь.Смягчать выражения или применять многоточие я считаю глупейшим лицемерием. Ведьэти слова употребляют и в парламенте.

Правильно было когда-то сказано, что хорошо воспитанныйчеловек может читать всё. Осуждать то, что естественно, могут лишь люди духовнобесстыдные, изощрённые похабники, которые, придерживаясь гнусной лжеморали, несмотрят на содержание, а с гневом набрасываются на отдельные слова.

Несколько лет назад я читал рецензию на одну повесть. Критиквыходил из себя по поводу того, что автор написал: «Он высморкался и вытернос». Это, мол, идёт вразрез с тем эстетическим и возвышенным, что должнадавать народу литература.

Это только один, притом не самый яркий пример того, какиеослы рождаются под луной.

Люди, которых коробит от сильных выражений, просто трусы,пугающиеся настоящей жизни, и такие слабые люди наносят наибольший вредкультуре и общественной морали. Они хотели бы превратить весь народ всентиментальных людишек, онанистов псевдокультуры типа св. Алоиса. МонахЕвстахий в своей книге рассказывает, что когда св. Алоис услышал, как одинчеловек с шумом выпустил газы, он ударился в слёзы, и только молитва егоуспокоила.

Такие типы на людях страшно негодуют, но с огромнымудовольствием ходят по общественным уборным и читают непристойные надписи настенках.

Употребив в своей книге несколько сильных выражений, япросто запечатлел то, как разговаривают между собой люди в действительности.

Нельзя требовать от трактирщика Паливца, чтобы он выражалсятак же изысканно, как госпожа Лаудова, доктор Гут, госпожа Ольга Фастрова и ряддругих лиц, которые охотно превратили бы всю Чехословацкую республику в большойсалон, по паркету которого расхаживают люди во фраках и белых перчатках;разговаривают они на изысканном языке и культивируют утончённую салоннуюмораль, а за ширмой этой морали салонные львы предаются самому гадкому ипротивоестественному разврату.

* * *

Пользуюсь случаем сообщить здесь, что трактирщик Паливецжив. Он переждал войну в тюрьме и остался таким же, каким был во времяприключения с портретом императора Франца-Иосифа.

Прочитав о себе в моей книжке, он навестил меня и потомкупил больше двадцати экземпляров первого выпуска, роздал их своим знакомым итаким образом содействовал распространению этой книги.

Ему доставило громадное удовольствие всё, что я о нёмнаписал, выставив его как всем известного грубияна. «Меня уже никто непеределает, — сказал он мне. — Я всю жизнь выражался грубо и говорилто, что думал, и впредь так буду говорить. Я и не подумаю затыкать себе глоткуиз-за какой-то ослицы. Нынче я стал знаменитым».

Его уважение к себе возросло. Его слава зиждется нанескольких сильных выражениях. Это его вполне удовлетворяет. Если бы,предположим, точно и верно воспроизведя его манеру говорить, я захотел бы темсамым поставить ему на вид, так, мол, выражаться не следует (что, конечно, вмои намерения не входило), я безусловно оскорбил бы этого порядочного человека.

Употребляя первые попавшиеся выражения, он, сам того не зная,просто и честно выразил протест чеха против всякого рода низкопоклонства.Неуважение к императору и к приличным выражениям было у него в крови.