Читать книгу - "Растворяясь в песках - Гитанджали Шри"

Топает ногой – задает пятичастный ритм. Из этого кирпича – джалтаранг[88], из того – табла [89], из этой колонны – вина[90], из той – мриданга[91]. Постучи ножками стула – гхатам[92], потряси цепи от качелей – зазвенит колокольчик, потяни раздвижную дверь – запоет шехнаи[93], сдуй пыль – раковина, подвигай цветочный горшок – дамру[94].

Богиня работы заглядывает. Пугается. Веселье здесь в полном разгаре. А я богиня пустынных мест. Ускользает тихой сапой.

35

Мама сказала:

– Ты не работаешь, не спишь, посмотри, какие синяки под глазами, тебе пора начать спать в гостевой комнате.

Дочь не согласилась, но, обессилив от жары, сдалась.

Мама говорит:

– Сейчас уже не так жарко, скоро начнутся дожди. – Она открывает окна и радуется, но Дочь – нет. Включает кондиционер и идет прилечь в комнате для гостей. Наконец браслеты победили. Вытурили ее. Она отодвинула в сторону «Всякую всячину», разложенную Рози и Мамой, и бросила на кровать свое ноющее тело и истерзанные нервы. Здесь браслеты не будут переговариваться. Она сняла бамбуковые ветряные колокольчики, которые они с К. К. привезли с Бали, завернула их, чтобы не звенели, и положила рядом с колокольчиками, которые Рози вырезала в виде крыльев из жестянки и приделала к ним нитки.

Время от времени буду проверять ее. Вообще-то Мама уже в порядке. Пришла в себя, пока жила со мной. Ходит везде, ест, пьет, смеется и бодро разговаривает.

36

Как-то ночью, когда жара уже отступила, небо прояснилось после бесконечных часов дождя. Луна то путалась в облаках, то снова появлялась и наконец уселась на ветку дерева, склонившегося над Мамиными цветочными горшками. Мама сидела на стуле и смотрела на нее, потом начала говорить. То ли сама с собой. То ли с луной.

Дочь захотела подойти и тихонько послушать. Но не встала.

37

А встала она, услышав аромат кофе. Потирая глаза, она вышла из комнаты, и перед ней появились чашка, источающая аромат, и рука К. К., держащая ее. «Куда я попала? – Дочь озиралась по сторонам. – Как будто уснула дома, а проснулась в другом месте». Похититель сна поднял ее вместе с кроватью и перетащил куда-то. Но нет, это ее дом, где все обустроено так, как она хотела.

До сих пор ей удавалось сдерживать К. К. У него были длительные поездки. Когда он звонил, она придумывала разные отговорки: «Не сегодня, я скажу, нет, дело не в Маме, все время кто-то приходит, все будут чувствовать себя неловко, если соберутся вместе, никто не сможет расслабиться, зачем это надо?»

«Почему ты не пускаешь меня?» – Что ей сказать на это? Она не может просто спросить: «А что ты будешь здесь делать?» Раньше он работал за своим ноутбуком, она – за своим. Кругом тишина и покой. Никто не приходит. Вместе готовят, вместе едят. В перерывах отдыхают, обнявшись. Иногда вечером приглашают кого-то в гости. Если К. К. нужно уехать, он уезжает, нужно остаться – остается. У него есть запасные ключи, если он рано выезжает в аэропорт или еще куда-то, она спит, а он сам закрывает дверь.

Но теперь все это стало неуместным.

Ведь мы посмотрим друг другу в глаза. И загоримся страстью.

Дочери показалось это непристойным. Это вещи интимные и не должны выставляться на всеобщее обозрение.

Неужели я – это я, только когда одна? А на людях веду себя так, как хотят другие? Так что же изменилось тогда? Но эти вопросы останутся другим феминисткам, в сердце Дочери сейчас нет для них места.

– Да-да, конечно, познакомлю с Мамой.

Я сплю, а он уже здесь, знакомится с Мамой, прилетел из Кении прямо сюда?

«Мама открыла дверь или он сам?» – подумала Дочь, выходя из себя.

– Почему вы сами встаете? Если упадете, у нас ведь не армия слуг, чтобы заметили. Будете где-нибудь лежать одна, – отчитывала она Мать. А про себя добавила: «Как уже лежали когда-то».

– Привет-привет! – сказал К. К.

Они оба ведут себя естественно. Дочь тоже пытается. Но сдается.

– Всю ночь не спит, под утро только прикорнет немного. – Мама поставила чашку с кофе и обдавала фонтаном только что вымытые растения, К. К. стоял рядом. – Вскакивает, чтобы посветить мне фонариком. Поэтому утром я встала тихо.

Дочь застыла на месте, как будто ее раскрыли.

Незаметно география дома изменилась. Та часть его, которая подразумевалась внешней, превратилась в целый город и появилась на карте.

– Уже начались дожди. Зачем их поливать? – Дочь опять обрушилась на Маму.

– А ты не говорила, что у тебя есть такой хороший кофе, – ответила Мама.

Что эти двое рассказывают друг другу? Дочь пришла в смятение, как будто они раскрыли тайну, о которой следовало молчать. Она прятала глаза, как если бы была без одежды. Пошла в ванную и надела халат, который она достала на случай посетителей, которые теперь имели обыкновение сваливаться на голову в любое время. Садовник, домработница приходили по утрам, домашние, соседи и вообще кто угодно и когда угодно. Она уже не может слоняться по дому полуодетая, как раньше.

– Я буду чай, – сказала она раздраженно. Потом добавила для приличия: – Я пью кофе за завтраком.

– Даже «привет» не скажешь? – шепнул ей на ухо К. К. Он оставил Маму на балконе и пришел сделать кофе.

«Когда приехал?» – Этого Дочь не спросила, потому что была не в духе. «Почему приехал?» – Тоже не смогла. «Как дела?» – Для это нужен нежный тон. «Что будешь здесь делать?» – Выйдет совсем грубо.

– Когда уйдешь? – Дочь начала слегка злиться.

– Расслабься. – К. К. обнял ее за плечи. – Она классная.

– Иди на балкон, к Маме, я сейчас приду, – строго ответила она.

Да, она пила чай вместе с ними, но разговаривали только К. К. и Мама. Внезапно у Мамы обнаружился живой интерес к Кении и Великой рифтовой долине. Дочь оставила их болтать и пошла внутрь привести себя в порядок. Приняв душ, она подошла к окну. Когда сезон дождей в самом разгаре, то сюда доносится аромат крошечных цветов нима. А потом плоды будут свисать гроздями. Созрев, они шмякаются на землю, и кажется, что в листве прячутся какие-то озорные существа, которые пытаются попасть этими шариками в головы прохожих. Когда плоды падают на землю, они лопаются, даже если их не топчут, и поднимается сладко-горький запах.

Кто знает, пробьется ли он в этот раз или его вытеснят перемолотый фенхель, чеснок, кофе. И будут нимчики лежать раздавленные и всеми забытые.

Дочь повернулась