Читать книгу - "Цимес - Борис Берлин"

Я молчу и пытаюсь представить, как это может быть: вот сейчас она уйдет, и я больше никогда ее не увижу. Лешка говорит:

— Мария, из всех здешних экскурсоводов вы единственная, кто рассказывает про Ватикан — так.

— Спасибо, но я об этом не думаю. Просто я его очень люблю. А вы? — она смотрит на меня. — Вам он понравился?

— Честно говоря, нет. Слишком много…

— Бога?

— Красоты.

— Разве ее может быть слишком много?

— Не знаю. Мне так показалось. Как в замке снежной королевы, красиво и холодно. А может, мне просто не хватало вас.

— Но я была рядом. Все время.

— Очевидно, этого было мало. Скажите, Мария, что, если мы изменим время с прошедшего на будущее? Вместо «была» — «буду». Сегодня же вечером. А?

— Не знаю… — все-таки она улыбается. — Допустим, а что дальше?

— Дальше будущее перейдет в настоящее — «есть».

— Вы торопитесь…

— Напротив, вы не представляете, каких усилий мне будет стоить дождаться вечера. На самом-то деле вы мне нужны прямо сейчас. И были нужны вчера и даже еще раньше. Просто необходимы.

…Я ждал ее в кафе на набережной недалеко от моста Святого Ангела. На ней было черное платье, крохотная сумочка через плечо и серебряный браслет, но все это я увидел уже потом. Ее глаза были напротив, совсем рядом, и я не мог и не хотел от них отрываться.

Наверное, я просто сошел с ума.

ЛЕШКА

Быстрее всего люди узнают о чужой смерти. Иногда даже быстрее, чем о своей собственной. Нет, это я не о себе. Но, по крайней мере, не скучно.

Эльза написала Лешке сообщение ночью, перед самым вылетом. Когда он ей перезвонил, она была уже в Риме. В соболезнованиях Эльза не нуждалась, разговор получился вполне деловой — бизнес есть бизнес, а он у нас с ним один на двоих, ну и похороны — так, чтобы к моменту возвращения Эльзы с моим телом все было как полагается — место на кладбище, цветы, поминки. Одним словом, как у людей. В конце разговора мелькнула у Лешки странная мысль: а кто плакать-то будет на похоронах? Кто-то же должен… Эльза, конечно, может, и прослезится, но… Сам он уж точно плакать не собирался. Скорбь выразить, помянуть как полагается — само собой, а слезы… Раньше, он слышал, плакальщицы были, пусть за деньги, но все прилично выглядело. Вот если бы Мария приехала, что ли… Хотя и с ней тоже может быть непросто, ох, непросто. Он до сих пор помнит это ее: «Люди гибнут — красота остается». Чужая душа потемки, кто ее знает. Могла, а почему нет. Четыре года жизни в никуда, это вполне может крыша поехать. Так что — запросто…

Мог бы Лешка меня убить? Не исключаю, нет, не исключаю. Только зачем? И вообще, из-за чего люди, в частности, мужчины, убивают друг друга? Защищая — родину, семью, женщину, себя. Еще из-за денег, конечно, из зависти, из ревности. Защищать отпадает — некого и незачем. От меня-то уж… Деньги? С этим несколько сложнее. Хотя гораздо проще было со мной договориться, по крайней мере попытаться, и риска опять же никакого. Лучше бы, конечно, ему не знать в принципе, что я почти с самого начала был в курсе некоторых его не вполне объяснимых поступков. Сумма набежала приличная, но не настолько, чтобы так примитивно взять и убить. Себе дороже. К тому же я, можно сказать, нет, не забыл, но простил. И ни словом, ни взглядом. Все-таки дружим мы… дружили мы долго, одним словом, так что… Остается зависть или ревность. Это навряд ли. Поднимались вместе, я вперед никогда не рвался, как и он, кстати. Дорогу друг другу не переходили. Ревновать? А к кому? К Марии — невозможно, я бы почувствовал, потому что все, что касается ее… Короче, нет, и все. Эльза? Хм, ну допустим… Да я бы, пожалуй, порадовался только, и за них и за себя. Пожалуй, да. Значит, выходит, что не Лешка это. Не Лешка, и все.

А кто?

МАРИЯ

— Пожалуйста, синьора, подпишите здесь и вот здесь. С моих слов… Да, спасибо. Очевидно, нам с