Читать книгу - "Джуд Незаметный - Томас Гарди"

Таким был и остается всеми забытый Шестон, или Пэладор. Из-за своего местоположения он всегда страдал от недостатка воды, и в памяти горожан еще живы с трудом поднимающиеся по извилистым тропинкам люди, лошади и ослы, нагруженные бочонками и кадками с водой; добытой из колодцев у подножья горы, а также разносчики, торговавшие водой по полпенни за ведро.

Помимо трудности водоснабжения, город отличают еще две особенности: расположение главного кладбища на крутом, как скат крыши, откосе за церковью и необычайная распущенность нравов, царившая когда-то среди монахов и горожан, откуда и пошла молва, что жителям Шестона дано три отрадных преимущества, которых не найдешь больше нигде на свете: кладбище у них ближе к небесам, чем церковная колокольня, пива у них больше, чем воды, а, женщин легкого поведения больше, чем целомудренных девушек и жен. Говорят, будто в конце концов жители средневекового Шестона так обеднели, что не могли платить священникам, и им пришлось снести все церкви и отказаться от церковной службы, о чем скорбели воскресными вечерами за кружкой пива в трактире. Как видно, в те времена шестонцы не лишены были чувства юмора.

Своему расположению Шестой обязан и еще одной особенностью, относящейся уже к современности. Он постоянно служил местом отдыха и временным пристанищем для владельцев балаганов, панорам и прочих странствующих предприятий, подвизающихся чаще всего на ярмарках и базарах. Как дикие перелетные птицы собираются на скалистом мысе, раздумчиво отдыхая перед долгим перелетом или возвращением в родные места, так и здесь, в этом городе на утесе, стояли желтые и зеленые фургоны с нездешними названиями, как бы замерев в уединении перед внезапной сменой пейзажа, которая мешала им двигаться дальше; здесь они оставались всю зиму, а с наступлением весны вновь продолжали свой путь.

Вот в это-то необыкновенное, овеянное ветрами место и попал впервые в своей жизни Джуд, когда около четырех часов дня сошёл на ближайшей станции; преодолев утомительный подъем, он взобрался на вершину холма, прошел мимо первых домов этого как бы нависшего над бездной города и направился к школе. Было ещё рано, ученики сидели в классах, оттуда, словно тонкое жужжание комариного роя, доносились их голоса; он прошел несколько шагов по аллее аббатства и окинул взглядом место, которое волей судеб стало обителью той, кого он любил больше всех на свете. Перед обшарпанными каменными зданиями школы росли два огромных бука с гладкими, мышиного цвета стволами, какие Обычно растут только на меловых взгорьях. Сквозь частый переплет окон он увидел над подоконниками черные, каштановые и белокурые головки школьниц и, чтобы как-нибудь скоротать время, спустился на широкую террасу, где некогда были разбиты сады аббатства. Помимо его воли сердце у него учащенно билось.

Не желая заходить в школу до окончания уроков, он дождался, пока на улице послышались детские голоса и девочки в красных и синих платьицах и белых передниках вприпрыжку побежали по дорожкам, где три века назад смиренно прогуливались настоятельница монастыря, ее помощницы и полсотни монахинь. Однако, снова вернувшись к школе, он обнаружил, что прождал слишком долго и Сью уже ушла вместе с последними школьницами, а мистер Филотсон весь день был занят на собрании учителей в Шотсфорде.

Джуд вошел в пустой класс и остался там ждать, так как служанка, подметавшая пол, сказала ему, что миссис Филотсрн скоро вернется. Рядом стояло фортепьяно — то самое старенькое фортепьяно, которое Филотсон привез из Мэригрин, и хотя в сумерках клавиши разглядеть было трудно, Джуд осторожно коснулся их и стал наигрывать гимн, который так взволновал его на прошлой неделе.

За его спиной раздались чьи-то шаги, и, думая, что это все та же служанка с щеткой, Джуд не обратил на них никакого внимания; но вот кто-то подошел к нему вплотную, и чьи-то пальцы легко легли на его левую руку. Джуд знал эту маленькую ручку.

Он обернулся.

— Продолжай, — сказал Сью. — Мне нравится этот гимн. Я выучила его еще в Мелчестере, в педагогической школе. Его там всегда играли.

— Чтоб я стал барабанить при тебе? Сыграй лучше ты мне.

— Что ж, пожалуй.

Сью села за фортепьяно, и ее довольно заурядное исполнение показалось ему просто божественным после его игры. К своему удивлению, она тоже растрогалась воскресшей в памяти мелодией, и когда она кончила играть, Джуд протянул ей руку, и она вложила в нее свою. Джуд горячо пожал ее — так же, как сделал это в тот день, перед венчанием.

— Странно, — произнесла Сью вдруг изменившимся голосом, — странно, что меня так трогает эта мелодия, потому что…

— Что?

— Я не такая, совсем не такая.

— Тебя не легко растрогать?

— Нет, я не о том.

— Ты именно такая, ведь сердцем ты та же, что и я!

— Сердцем, но не разумом!

Она опять заиграла, но вдруг обернулась, и руки их невольно встретились еще раз.

Она быстро отдернула свою руку и с деланным смешком воскликнула:

— Как забавно! Почему это мы оба так сделали?

— Наверное, потому, что мы такие одинаковые, ведь я уже сказал.

— Только не мыслями, нет! Вот разве что чувствами.

— Чувства управляют мыслями… И поневоле готов проклясть целый свет, когда узнаешь, что создатель такого гимна — самый заурядный человек!

— Как? Ты знаешь его?

— Я ездил знакомиться с ним.

— Вот чудак! Еще я могла бы это сделать, но ты-то почему?

— Потому, что мы не похожи друг на другу, — сухо отозвался он.

— Сейчас будем пить чай, — сказала Сью. — Может, здесь будем пить, а не дома? Посуду и чайник принести не трудно. Мы ведь живем не при школе, а вон в том старинном доме напротив, его здесь называют Олд-Гроув-Плейс[14]. Он страшно угнетает меня своей древностью и мрачностью. Такие дома интересно осматривать, но не жить в них, — кажется, будто тебя вдавливает в землю тяжесть всех прожитых там жизней. Вот в новых зданиях, вроде этой школы, ощущаешь только собственную жизнь. Садись, я скажу Аде, чтобы подали чай сюда.

Он ждал ее при свете печки, дверцу которой Сью перед уходом распахнула настежь, и когда она вернулась в сопровождении служанки с чайным прибором, они сели за стол при свете той же печки и голубого пламени спиртовки под медным чайником.

— Это один из твоих свадебных подарков. — Она указала на чайник.

— Да, — отозвался Джуд.

Ему казалось, что в песенке подаренного им чайника звучат насмешливые, нотки, и он решил переменить тему разговора.

— Ты не знаешь какого-нибудь хорошего неканонического издания Нового завета? В школе вы, конечно, таких книг не читаете.

— Еще бы! Это возмутило бы всю округу!.. Есть одна книга… Сейчас я уже плохо ее помню, но в свое время очень интересовалась ею, когда жив был мой прежний друг. Это "Апокрифическое евангелие" Каупера.